Божья коровка

Не решаясь промолвить ни слова,

Поглядеть на меня,

Поглазеть на меня,

На красивого и молодого…

Последнюю строчку этого куплета Борис изменил. В оригинале было: «На богатого и пожилого». Ему это не подходит.

И по первой за встречу, потом по второй,

И пойдут за столом разговоры,

Вот тогда я пойму, что вернулся домой,

И уеду, быть может, не скоро…

Но когда, насладившись вниманьем вполне,

Я замечу, взглянув наудачу,

Паутинку в окне,

Паутинку в окне, —

Я очнусь, наконец, и заплачу…

Он не заметил, как пригорюнились сидевшие за столом женщины, а из глаз матери Сергея выкатились слезинки. Он пел:

Ах ты, Боже ты мой,

Ах ты, Боже ты мой,

Наконец я вернулся домой!..

[1] Проезд на такси в то время стоил 10 копеек за километр. От аэропорта Минск-1, а другого в это время не имелось, меньше 10 км, потому и сдача.

[2] В СССР, особенно в то время, это было так. Учителей уважали и ценили.

Глава 15

15.

Трамвай, постукивая колесами на стыках рельсов, подкатил к остановке «Площадь Якуба Коласа». Отворились двери, и наружу стали выходить пассажиры. Те, кто ждал трамвая, потянулись к задней. Заходя в вагон, они покупали билет у кондуктора и шли дальше по проходу, занимая освободившиеся места. Вместе с ними по ступенькам поднялся старшина-пограничник с вещевым мешком за плечами. В правой руке он нес рюкзак. Встав возле кондуктора, старшина примостил его на пол и полез в карман.

— Срочникам — бесплатно, — сообщила женщина. — Или вы сверхрочнослужащий?

— Нет, — ответил старшина.

— Вам билет не нужен, — довела кондуктор. — Проходите дальше.

Старшина кивнул и отправился вперед. Посреди вагона он занял место у окна, бросив под ноги рюкзак. Расстегнул шинель у воротника и стал смотреть на проплывающие мимо городские виды. Так и просидел, пока трамвай не прибыл на конечную остановку. Выйдя вместе с пассажирами, старшина зашел во двор ближайшего дома и направился к служебному входу расположенного на первом этаже гастронома. По пути ему никто не встретился. Старшина протопал коридором магазина и легонько постучал в дверь с табличкою «Директор».

— Да, — раздалось изнутри.

Старшина вошел и остановился за порогом. Положив на пол рюкзак, вскинул руку к козырьку фуражки.

— Здравия желаю, Валентина Алексеевна! Старшина Коровка прибыл! — доложил шутливо.

— Боря? — хозяйка кабинета поднялась из-за стола. — Тебя прямо не узнать, — заявила, подойдя поближе. — Вырос, возмужал, выправка военная. Впрочем, что я удивляюсь? Помню, муж мой, ну, тогда еще жених, из армии вернулся. Уходил обычным парнем, а пришел орлом. Грудь вся в знаках доблести, плечи — шире косяков, а лицо — хоть на плакат. Все девки деревенские мне завидовали. Кое-кто отбить пытался, — улыбнулась женщина. — Зря старались — Вася видел лишь меня. Ты в квартиру заходил?

— Нет, — ответил старшина. — Вы сказали, чтобы вместе.

— Что ж, пойдем.

Подойдя к столу, Алексеевна выдвинула ящик, достала ключ и решительной походкой двинулась к дверям. Старшина пропустил ее вперед и затопал следом. Оказавшись во дворе, пара подошла к подъезду и, войдя в него, поднялась по лестнице на второй этаж. Алексеевна открыла дверь квартиры и, толкнув ее, оказалась в крохотной прихожей. Но не стала в ней задерживаться, а прошла в переднюю комнату. Старшина же, бросив свой рюкзак на пол, снял мешок, а затем — шинель, примостив ее на вешалке. Рядом водрузил зеленую фуражку, лишь затем протопал следом.

Алексеевна стояла у стола, повернувшись к выходу спиной, на шаги его не обернулась.

— Подойди, — сказала повелительно.

Пограничник подчинился.

— Вот сберкнижка, — ткнула она пальцем в серую обложку документа, лежавшего на столешнице. — Проверяй — тут плата до двадцатого числа. В этот день твою жилплощадь освободили. Здесь квитанции за коммуналку. Апрель закрыт, а за май заплатишь сам. Но если не доволен, мне скажи: я внесу за них. Все вещи на местах, ты сейчас их проверишь, чтоб потом претензий не было.

— Не будет, Алексеевна, — сказал Борис. — Я вам верю.

— Нет ты проверь! — ответила директор и повернулась. — Эх, Боря, Боря! Как ты не вовремя. Людмилу с сыном отвезли в деревню — квартиру им дадут лишь в декабре… Что?!

Она умолкла, уставившись на грудь хозяина квартиры. Густые брови поползли на лоб.

— Ты!.. Герой Советского Союза? Господи! — воскликнула, всплеснув руками.

— Как видите, — Борис пожал плечами. — Могу орденскую книжку показать, — он полез в карман.

— Не нужно! — директор закрутила головой. — Но как?.. Ты не написал. И за что?

— За Даманский, — ответил старшина. — Там и ранили. Вот, — он указал на лоб. — Еще рука и грудь. Извините, что вернулся раньше, но так уж получилось. Жить-то где-то надо.