Божья коровка

— Инвалидом его ВТЭК диспансера признала, — не угомонился вредный главный. — Пусть не мы подписывали этот документ, — он поднял бумажку, — но ответственность несем. Вдруг ошибка? Сами знаете, как внушаемы дебилы. Подобьют его на преступление, а за это спросят с нас.

«Счас завалит, бюрократ трусливый, — подумал Николай. — И тогда — хана. Вот же сволочь!»

— Ну, его не подобьешь! — возразил профессор. — Хитрован Коровка, да еще какой. Анекдот мне рассказал, да к тому же в тему. Для дебила это невозможно. Нужно снять. Сделаем хорошее дело, Валентин Владленович. Парень пусть работает и приносит пользу обществу. Показатель инвалидности опять же снизим.

— Анекдот? — задумался главнюк. — Я хотел бы слышать.

— И какой вам рассказать? — поинтересовался Лосев.

— А вы их много знаете?

— Сотни.

Николай не врал. По слиянию сознаний память его стала как компьютер. Он прекрасно помнил все из прошлой жизни, в том числе и анекдоты.

— Про врачей не надо! — поспешил профессор.

— Пусть расскажет про себя, — ехидно улыбнулся председатель.

Если он хотел смутить «дебила», то старался понапрасну: Николай почувствовал приступ злости. Он ему расскажет!

— Про коровок, значит? — уточнил заказ Лосев. — Что ж, такие знаю. Вот вам первый. Зоотехник сделал искусственное осеменение корове. Та поворачивает голову и смотрит на него неодобрительно. «Чего тебе еще?» — спрашивает зоотехник. «А поцеловать?»

Первым прыснул третий член комиссии — пожилой мужчина, сидевший по другую сторону от председателя. Следом хохотнул профессор. Председатель не смеялся, но улыбки не сдержал.

— А еще?

— Корова лезет на березу. Мимо пробегает лиса. «Ты зачем сюда забралась?» — спрашивает у коровы. «Яблоков поесть». «Дура, это же береза!» «А у меня с собой…»

Пациенты, ожидавшие своей очереди на прием, с удивлением прислушивались к громкому хохоту, доносившемуся из-за двери кабинета ВТЭК. Наконец, он стал стихать. Распахнулась дверь и наружу вышел вызванный первым парень. Он счастливо улыбался, прижимая к груди лист бумаги. Встав в сторонке, прочитал ее внимательно и вскинул руку с кулаком:

— Йес!..

Поймав на себе удивленные взгляды, он смутился и сунул дорогой ему листок в сумочку из синей ткани. После чего удалился торопливым шагом…

Тем же вечером в кабине главного врача диспансера собрались все трое психиатров. Профессор отогнул полу белого халата и вытащил из кармана брюк бутылку коньяка. Водрузил ее на стол. Следом появилась палка колбасы.

— Хорошо живете! — заметил главный врач, он же председатель ВТЭК. — «Арарат», пять звездочек. И колбаска недешевая.

— Их Коровка мне принес, — сообщил Семен Прокофьевич. — Попросил помочь. Надо бы заняться.

— Так диагноз сняли, — удивился председатель.

— Он просил, чтобы в документах не осталось упоминания о дебилизме. В поликлинике и военкомате.

— А не много хочет?

— А чего теряем? — подключился третий член комиссии. — Он ведь не в космонавты собирается, как предполагаю?

— Да куда ему без образования, — подтвердил профессор. — Будет грузчиком работать в магазине — так мне сообщили.

— Вот за грузчиков и выпьем, — предложил член комиссии. — Два письма за вашей подписью, Валентин Владленович, стоят «Арарата». И колбаска хороша — так и хочется попробовать. Вы согласны?

— Разливайте, — согласился главный врач…[40]

* * *

На работу утром Лосев шел в отличном настроении. Воротившись из диспансера, он порадовал директора приятной вестью, написал заявление о приеме на работу и отвез его в торг. Там же получил направление в поликлинику для оформления медицинской книжки. Он пройдет обследование за день — директор обещала. Жизнь налаживается.

У служебного входа в магазин курил напарник. Выглядел он хмуро.

— Что случилось, дядя Миша? — удивился Николай.

— Ты, что, радио не слушаешь? — буркнул тот.

— Не включал сегодня утром, — повинился Николай. Радиоточку он не слишком уважал, хотя здесь ее почти не выключают. В шесть часов утра вещание открывает гимн СССР. К тому времени люди обычно на ногах. Дальше новости — однотипные, как патроны в магазине, а потом — концерты, постановки… В полночь снова гимн и перерыв в вещании. Николаю это быстро надоело — тот же телевизор в прошлой жизни, только без изображения.

— Комаров разбился[41], — просветил напарник. — Парашюты подвели. Первый не сработал, во втором скрутились стропы.

«Это кто?» — Николай едва сдержал вопрос. Комаров — советский космонавт. В космос полетел два дня назад. Николай слыхал об этом в новостях, но внимания не обратил. В его время полеты на орбиту никого не удивляли, здесь же ими восторгаются. О Комарове Лосев ничего не знал, помнил лишь Гагарина. Юрий Алексеевич погибнет скоро, года не пройдет.

— Вот так, Борис, — дядя Миша выбросил окурок. — Пойдем работать. Хлеб скоро привезут…

За хлебом было молоко. Николай таскал лотки и ящики, поражаясь похоронной атмосфере в магазине. Заплаканные лица продавщиц, такие же — у многих женщин-покупательниц. Смерть незнакомого им человека они переживали, словно близкую потерю. Другое время и другие идеалы…