Божий контингент

 Закончились скорые скомканные поминки, все спешат, всем некогда, тетя Лиза торопится выехать со всех их размокших грейдеров на человеческую асфальтовую трассу до наступления темноты.

– Как же вы тут будете одни, ребята? Сможете? Одолеете такую жизнь?

 Славка молчит.

– Да все нормальн, теть Лиз, – Пашка отвечает за двоих.

– Ну смотрите, если что, приезжайте в Выборг.

 Муж тети Лизы отворачивается и едва заметно отрицательно качает головой. Славка улавливает его движение и вздыхает. Что-то ждет их с Пашкой в этом доме, в этой жизни?

– Ну ладно, держитесь, вы ребята крепкие.

 Джип страгивается с места. Они стоят на улице рядом со своим домом, маленькие мужички.

 Лизавета сменила мужа за рулем и погнала по ночной трассе на Питер, думая о том, что же все-таки станется с этими и наивными, и какими-то не совсем удачными что ли ребятами, совсем ведь несчастливыми, росшими без матери и под влиянием двух, что уж себя обманывать, – двух старых алкашей-уголовников; куда ж их в конце концов вывезет эта забытая в тверских лесах старая гнилая одноколейка, по которой, как и в жизни, в одну-то сторону легко и быстро на веселой кукушке, а вот чтобы возвратиться обратно, приходится ох как попотеть с тяжким грузом да по шпалам, да на своих двоих…

 К сорока дням, когда Степанята, хозяйничавшие в доме вдвоем, уже подъели тети Лизины деньги и подустали сидеть на одной гречке без масла, им пришлось искать и везти в Ландышево очередную порцию медного и алюминиевого лома. Что-то еще можно было подобрать на земле, но уже начинал порошить снег и как никогда свежи были в их памяти батины рассказы о легкой и вкусной жизни, – и тогда металлический ресурс Пашка предложил подсобрать в запертых на замки домах московских дачников. Младшему Степаненку пришлось долго уговаривать брата, что это никакая не кража со взломом, что он уже так делал, и никто ничего не заметил, что если вдруг какой шухер, он, Пашка, сразу все возьмет на себя и пусть Славка не волнуется.

Старший брат согласился не сразу, ходил, думал, взвешивал возможные последствия и в конце концов решение принял компромиссное – хотя в душе и было чувство, что пал один из главных бастионов его, Вячеславовой, внутренней крепости, пал под осадой страшно опасной, но и сладостной силы, которая щедро сулила ему наполненное освежающей рисковой новизной неведомое будущее. Перед тем как окончательно решиться, Славка осенённо спросил:

– А Насос уже уехал в Москву?

 И Пашкино лицо растянулось в понимающей улыбке. А Славка продолжал себя морально готовить:

– Между прочим, эта тварь уже несколько лет уводит мой ресурс! Надо вынести из его хаты весь металл, какой найдем. Чтобы впредь было неповадно!

 Ходили ночью, выбрали поветреннее, чтобы порывами заглушало шум. Пашка деловито примерился монтировкой, дернул, и замок свалился вместе с петлями под ноги. В сенцах было пустовато и темно, достали фонарик. Дверь в комнату тоже оказался на замке. «Какая тварь предусмотрительная!» – выругался Славка. Повозившись, сбили и этот замок. Внутри было побогаче: сначала напугало трюмо – показалось, что из угла сразу шесть человек светят в них фонариками, потом Пашка заприметил новомодный плоский, на ножке, телевизор, и загорелся идеей взять его на время посмотреть, а к весне вернуть обратно – дурачок! Металла никакого в комнате не оказалось, лишь на полке стояли черный какой-то кофейник да фарфоровый чайничек без крышки.

– О! Так это ж Петрёнковские, у Гальки на кухне, около печки их видел, – изумился Славка и сразу на него снова нашла какая-то обида за них, за деревенских, что обманывают их и обирают все кому ни лень.

– Славец, иди сюда! Глянь-ка! – шепотом закричал, почти прошипел Пашка откуда-то из-под земли. – Дай посвечу тебе.

 Славка пошел на луч света, бьющий из подпола, из открытого люка, спустился к брату по ступенькам.

– Да-а! – Здесь были аккуратно составлены рядами и мотки очищенного и обожженого медного провода, и гора ломаной, смятой алюминиевой утвари, угадывались кастрюли, бачки, бидоны, формы для выпечки, проволока, пластины какие-то, в углу широкого этого погреба кучей насыпан старый хлам, фотографии, части от прялки. – О! Пашка, это не иконные оклады, которые тогда с чердака у кого-то пропали?

– Они самые! А думали на нас, – отозвался Пашка. – А деревяшки от них где?

– Хрен знает. В печке небось сжег. Ну Насос и пассажир! Вот жучила! Сколько народу наколол!

– Ну это тогда нам и стрематься нечего.

– Экспроприация экспроприаторов! – вспомнил Славка умную фразу из какой-то книги.

 Таскали в несколько ходок, в какой-то момент показалось, что рядом с домом, по соседству с Зингеровским промелькнула белесая тень – может, медсестра Лена выходила по ночной нужде, а может и примерещилось, но стало страшно. Перед тем как совсем уйти, Славка вдруг со всей силы шарахнул ногой в трюмо – со звоном осколки рассыпались по полу:

– Тварь!