БП. Между прошлым и будущим. Книга первая

И совсем недавно, в его новой квартире, где-то за Курским вокзалом, “новой” очень условно: то же убранство, квартирка совсем запущенная, в подъезде – строительный мусор.

И еще появилась собака – щенок, крупный годовалый питбуль, он всё норовил зайти со спины, пока мы сидели за кухонным столиком, и тогда я начинал себя чувствовать неуютно. Эдик это заметил, и Настя, все та же, и так же стриженная, и так же похожая на подростка, увела собаку в другую комнату. Я оказываюсь за этим столиком каждый приезд, в этот раз я занес бутылку водки и какую-то снедь: была годовщина кончины Медведвой.

Эдик признался, что, по его мнению, Наташка ушла из жизни из-за непрошедших чувств к нему… Может быть. Хотя настоящая причина – передозировка наркотиков – могла быть и случайной. Кто сегодня скажет… Они же давно, очень давно не были вместе.

А его партия, – рассказывает Эдик, – численно выросла многократно – за время, что он оставался в заключении. Всё же мне казалось, что многие его приверженцы и сами-то не очень понимали – за что надо бороться, хотя против кого – было ясно и без программы, которая сама по себе не очень внятно изложена. Но все они изначально задиристы, хулиганисты, и только имя их вождя для них священно. При этом, мне представляются, очевидными истоки этого поклонения – они, конечно же, лежат в литературном даре Лимонова, в его книгах. Он сейчас издается, действительно, массовыми тиражами, что для нынешних лет есть чудо.

Когда-то Лимонов признавался мне, что самая большая его писательская мечта – взять интервью у Каддафи, но тогда я как-то об этом не задумывался. Не то – он: вернувшись из эмиграции и начав с вмешательства (разумеется, на личном уровне) в балканскую сумятицу, он в какой-то момент, почти перестав писать, появился вдруг на первых полосах московских газет.

Со стороны я видел в этом своего рода эпатаж, забаву уже не вполне молодого человека – о чем честно и сообщал ему в нашей тогдашней переписке, призывая вернуться в литературу. Ответ его повторно цитирую дословно: “…Вот и ты перестал меня понимать – был последним”. А я и вправду перестал – искренне опасаясь последующих похорон незаурядного литературного дара, которые казались мне не за горами.

Слава богу, в этом я обманулся: подаренную им новую его книгу я прочел не отрываясь. Хотя были к тому и свои причины. С его согласия приведу ниже несколько страниц из “Книги воды”– в ней он не впервые вспоминает эпизоды из наших калифорнийских лет – а ведь я и сам забыл, честно говоря, что это я его знакомил тогда, в начале восьмидесятых, с Медведевой – потом он забрал Наташу в Париж. А он – не забыл, оказывается, и еще много чего не забыл: мне говорили, что и в других книгах он вспоминал что-то из нашей молодости.

И еще: Лимонов пишет, не переставая, – как только управляется за всеми сопутствующими его политической активности обстоятельствами? Но он и много читает: по его просьбе я передавал ему из Америки английские книги – биографию Клинтона, еще что-то…

Что будет дальше с Лимоновым – один Господь знает. И, наверное, еще те, кто политическую активность писателя Лимонова принимает всерьез и близко с сердцу, – вот отсидел ведь он, хоть и не весь срок. Пока же при нашей арбатской встрече в отрощенной бородке и усах “а-ля Дзержинский” он стал почему-то мне напоминать не этого палача, но стареющего китайского кули. А он так и тянет телегу, в которую некогда впряг себя то ли из мальчишеского азарта, то ли из честолюбия. А телега эта своей тяжестью набирает инерцию и уже толкает его самого в направлении, которое, может быть, поначалу он и не выбирал. И с ним в упряжке – его ребята, во многом честные и отчаянные, этого у них не отнимешь, да что говорить – вон, все есть в газетах.

А вообще-то, кто скажет сегодня, что ждет страну, в которой снова живет Лимонов?

В самый недавний приезд в Москву я вёз Лимонову скопированные на компьютерную дискету фотографии четвертьвековой давности – где он с Наташей, здесь, в Лос-Анджелесе, где мы вместе на парижских улицах. И те, что сделала наша знакомая Люба, профессорша из Техаса – это когда мы с Эдом поминаем Наташу бутылкой “Гжелки”… Не случилось передать ему эту дискету, хоть и два-три раза мы перезванивались – то он не мог, то я был занят. Квартиру Эд снова поменял, звал меня куда-то на Павелецкую, только предупредил, что у метро встретит не он, а некто и отведет ”куда надо“… в бункер. Куда? Не поехал я к Павелецкой, сославшись на какие-то домашние обстоятельства, а если честно, – побоялся: пасут ведь его, как пить дать, соответствующие службы, а у меня въездная виза на год, хоть и “многократка” да долго ли ее закрыть. Была – и нету. Сын-то мой пока в Москве, внуки с ним.