Брачная афера Ривотта Мадсона

Сентурий, впрочем, казался почти идеальным, особенно со стороны. Богат, молод, красив, еще и взял Лилию, беременную ребенком казненного мужа. Она утверждала, правда, что все дело в приданном и в унаследованных ею деньгах, но всякий, кто хоть раз видел их с супругом вместе, сомневался в ее словах. Смотрели они друг на друга отнюдь не расчетливо.

Собственно, и примирил мачеху и падчерицу тоже он. У них с Теззи были совместные дела, и Сентурий повадился приглашать Мадсонов в гости по поводу и без, а из-за схожего состояния очень скоро женщины нашли общий язык. Их беременности различались только сроком: Лилия ожидала прибавления в начале зимы, Гортензия — в середине весны, и им было о чем поговорить. С некоторых пор они частенько прогуливались вместе и без мужчин.

— Я-то Белдона никогда не любила, — поежилась Гортензия, — так что в очередной раз восхищаюсь твоим супругом.

Лилия слабо улыбнулась и пристально взглянула на приятельницу.

— Мне совет нужен, а спросить не у кого…А может, просто надо сказать это вслух…

— Говори, — усмехнулась Гортензия. Временами Лилия казалась ей ребенком, хотя и была младше всего на три года.

— Сентурий хочет признать моего ребенка своим. Я рассчитывала дать малышу свою фамилию, но муж настаивает на своей. А я жутко боюсь, что потом у нас родится общий сын и супруг пожалеет о признании, и мне придется что-то придумывать, чтобы сгладить углы.

Теззи пожала плечами, с ее точки зрения никаких трудностей не было.

— Допишите пункт о наследстве в брачный контракт, да и все. Твой ребенок наследует твое имущество, общий — часть твоего и имущество Сентурия. Или что-то похожее. Как договоритесь.

Лилия улыбнулась и закивала.

— Ты права, но когда я с ним, у меня напрочь отшибает разум и не хочется думать ни о контрактах, ни о делах. Знаешь же, как бывает.

Теззи вернула улыбку. Прекрасно знала. Отлично помнила, как Ривотт готовил документы, чтобы лишить Флокса практики, а она не могла думать ни о ком, кроме супруга. Его теплых объятьях, сладких поцелуях. Нет, она тоже сердилась на поверенного, но ей хватило бы просто придать его шантаж огласке. Уничтожать Оливсура не планировала. Но Ривотт был непреклонен: он оставил Флокса и без карьеры, и без репутации, и без спокойной семейной жизни. Жене поверенного очень не понравилось, что тот интересовался чужой постелью.

— Как они умудряются сохранять разум рядом с нами, — вздохнула Лилия.

— Справедливости ради, это у них получается не всегда, — подмигнула Теззи. Все-таки удачное замужество сделало падчерицу приятной собеседницей. Иногда Гортензия думала даже, что со временем они станут подругами.

— Да, — хихикнула Лилия, — и мы тоже на что-то способны…

Издалека донесся бой часов городской башни, и Гортензия заторопилась домой. Отто возвращался с дракодрома примерно в это время, и ей жутко хотелось встретить его во всеоружии.

Открывшая дверь служанка, крепкая пожилая женщина, нанятая взамен Фукси, торжественным голосом возвестила, что ужин готов, а госпожу ждут гости. Теззи насторожилась, но смело пошла в маленькую гостиную. Может, кто-то из партнеров решил затеять что-то срочное и не стал полагаться на почту, но скорее всего, заглянул Хатиор. Служанка отчего-то никак не могла запомнить его. Дознаватель к своей неприметности относился с невозмутимым спокойствием: у Мадсонов поили чаем со сладостями, иногда дарили билеты на дракодром и выслушивали рассказы о сыскных буднях. Зайчика Хатиор так и не поймал, но вот по служебной лестнице двигался исправно.

Сомнения отпали, стоило только увидеть гостя. В кресле в тесной гостиной сидел Ривотт, точнее не он сам, а мужчина, выглядевший так, как ее муж будет выглядеть через тридцать лет. Теззи подавила волнение, глубоко вдохнула и приветствовала князя Тлипа положенным его статусу реверансом. Мужчина поднялся с кресла и отвесил ей поклон.

— Окажете нам любезность, князь? — осторожно поинтересовалась она. — Отужинаете с нами? Отто вот-вот будет.

— Я и отужинаю, — сдержанно улыбнулся князь, — и, скорее всего, остановлюсь у вас. Соскучился по сыну. Но поговорить хочу прежде всего с вами.

— Слушаю, — Гортензия уселась на кресло напротив и прошила тестя взглядом. В реальности он оказался куда проще и спокойнее, чем представлялся после того письма с чеком.

— Мы не в восторге от выбора нашего сына, но мы рады, что скоро нас одарят внуками. Мы готовы смириться с мезальянсом, если наш сын будет счастлив с вами. Это неправильно, но по-другому, похоже, мы потеряем его окончательно, — князь посмотрел Теззи в глаза: — Я хочу извиниться за то письмо. Его мерзкий тон и чек, — тут мужчина усмехнулся, — который вы до сих пор не обналичили. И хочу заверить вас: если Вотти решит вернуться в Тлип, мы с его матерью приложим все усилия, чтобы найти общий язык и с вами. Мы не одобряем выбор, но принимаем его.

Гортензия опустила глаза. Хотелось огрызнуться, но она не стала. Наверное, само по себе извинение для князя уже много значит, а тон — дело десятое.

— Я вас услышала, — заверила она и улыбнулась. — Рада видеть вас воочию.