Брачные игры каннибалов

Оказалось, нет. Вы никогда не задумывались о том, какой вкус у угря размером с питона? Нет? Что ж, могу заверить: это самый отвратительный вид кормежки, когда-либо лежавший на человеческой тарелке. Это скользкий вареный рыбий жир, который мы глотали лишь потому, что по традиции вся деревня наблюдала, как мы поглощаем обед. Наверняка они бы обиделись, если бы рвотный рефлекс сделал свое дело. В течение десяти долгих минут деревенские молча наблюдали, как мы едим. Несколько мужчин при этом брились. Они брились мачете. С ай-кирибати шуточки плохи. Канг-канг, очень канг-канг, пролепетали мы, в то время как еще двадцать мух облепили куски угря, которые мы держали в руках. Наконец старейшины, мужчины, дети и женщины деревни – в таком порядке – тоже приняли участие в пиршестве, и, поскольку внимание от нас немного отвлеклось, я стал втихомолку подсовывать содержимое тарелки бездомным собакам, дежурившим в манеабе.

А потом начались танцы. Любовь ай-кирибати к танцам невозможно описать, как мы уже убедились во время министерского Конкурса Песни и Танца. Причем самое сильное возбуждение у ай-кирибати почему-то вызывает те твист (твист). В какое бы время дня и ночи ни собирались люди в манеабе, настает момент, когда включают деревенский генератор, питающий японский бумбокс, и старые традиции удивительно быстро уступают место пульсирующему биту уличной дискотеки. Причем главная цель этих танцев – не культивировать сексуальное напряжение, а создавать атмосферу бесстыдного дурачества. Считается верхом дурного тона отказаться танцевать те твист, и, поскольку мы были самыми экзотическими гостями, нас часто приглашали танцевать: Сильвию – симпатичные молодые люди, а меня – местные тетушки. Под звуки тихоокеанской попсы и вездесущей «Макарены» мы кружились, выстраивались в цепочки, ударяли друг друга попами и вертели ногами. Мы танцевали, а кто-то заботливо продолжал присыпать нам шеи тальком и брызгать в подмышки деодорантом. Тетушка, с которой я танцевал, подзадоривала меня плясать все глупее и глупее, и вот я начал серию движений, напоминающих цыпленка, обнаружившего, что лишился головы. Тут женщины со всего зала вдруг бросились на меня, как футбольные защитники, и стали яростно душить в объятиях. Они были сильные. Я, конечно, заметно похудел, но все еще был довольно крупным парнем, однако меня швыряли из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Позднее, у манеабы, члены нашей труппы рассказали Сильвии, что это был довольно рискованный, хоть и распространенный способ выражать свою симпатию у женщин Кирибати.

– Надо было их побить, – добавила Тавита. – Некоторые женщины носы бы пооткусывали, если бы на их мужей так набросились. Подраться точно стоило.

– Шутишь? – фыркнула Сильвия. – Ты видела, как они его мутузили? Не стану я вмешиваться. Пусть делают что хотят.

На Бутарирари нам казалось, что мы действительно достигли края света – того самого места, где корабли, переплывая горизонт, падали в никуда. Такие иллюзии возникали, стоило лишь уставиться в голубую бездну и вспомнить о том, что за твоей спиной – только тоненькая ленточка суши, отделяющая океан от лагуны. Когда мы катались по атоллу на взятых напрокат велосипедах (у одного цепь болталась, у другого не работали тормоза, но все это было неважно на атолле, где не было ни одного холма), глядя, как мужчины рыбачат, женщины работают в огороде, а дети играют или смущенно разглядывают нас с высоты деревьев, нам иногда казалось, что жизнь существует только на Бутарирари, а остальной мир с его континентами и большими городами – это просто далекая мечта. Но влияние этого мира не миновало и Бутарирари. Когда в 1889 году сюда приезжал Роберт Льюис Стивенсон, остров представлял собой королевство, терзаемое междоусобицами, где правили головорезы-торговцы и обезумевшие миссионеры, пьянство и оружие. Вскоре и его настигла вечная беда ай-матанга на острове. «Мне кажется, если я сейчас увижу тарелку вареной репы, то расплачусь, – говорится в одном из его писем. – Я научился радоваться акульему мясу, когда оно иногда разнообразит наш рацион, но что такое горы, лук, ирландский картофель или бифштекс, давно уже забыл. Они стали лишь прекрасными мечтами». Где еще, как не на Кирибати, лишения являются приметой любой эпохи?

Наиболее глубокое проникновение внешнего мира в современное время случилось с началом Второй мировой. Вскоре после нападения на Пёрл-Харбор в 1941 году японцы разместили войска на Бутарирари. Бутарирари и Тарава были частью оборонной периферии японцев во время боев в Восточной и Юго-Восточной Азии. В 1943 году морские пехотинцы США разбили японцев в битве, получившей название сражения при Макине.