Брачный сезон

— А сами-то что, телефон милиции не знаете? Звонили бы «02». Ладно, сейчас пойду поищу.

Петрович скрылся в доме, а мы присели на обрезанную скамейку.

— Странно, — произнесла я. — Почему Иван Петрович решил, что мы нашли труп мужчины, а не женщины? Мы же не говорили, что это мужчина.

Санька с непониманием уставился на меня, а я, понизив голос, продолжила:

— Вспомни, Петрович спросил: «Вы его узнали?» А когда говорят «его», имеют в виду мужчину. Но ведь это же мог быть и труп женщины. Не согласен?

Санька на минуту задумался, глядя себе под ноги, потом ответил:

— Ну, просто слово «труп» мужского рода. Вот Петрович и сказал: «Вы его узнали?», то есть знаем ли мы этот труп. А что, у тебя какие-нибудь подозрения?

— Нет у меня никаких подозрений. Просто мне это показалось странным.

На крыльце появилась Евгения Львовна, жена Ивана Петровича:

— Марьяна, Александр, что вы там сидите? Идите в дом чай пить.

— Не до чая теперь, Женя, — сказал Петрович, спускаясь с крыльца. — Сейчас опять милиция приедет.

Евгения Львовна схватилась за сердце:

— Что случилось?

— Не волнуйся, дорогая, тебе вредно. Иди, у тебя там котлеты горят.

Евгения Львовна ахнула и исчезла в доме.

— В милицию я позвонил, — сообщил Коновалов. — Сказали, что скоро приедут.

— А куда они приедут? — поинтересовался Санька. — Они знают, где заброшенный поселок?

— Знают. А потом захотят обязательно с вами побеседовать. Вы же главные свидетели. Так что никуда не уходите. Будьте дома.

— Свидетели чего? — обомлела я. — Мы, кроме трупа, ничего не видели.

— Вот об этом и расскажете.

Я недобро воззрилась на Саньку.

— Это все твои штуки, — прошипела я. — Надо было нам идти в этот поселок? Вот теперь будем делить нары с Мишаней на троих.

— Не боись, подруга, — осклабился Санька. — Для женщин отдельные камеры.

— Дурацкие у тебя шутки. — Я смерила его убийственным взглядом и, гордо вскинув голову, покинула коноваловский участок.

На собственной даче меня ожидал сюрприз. У ворот стояли отцовы «Жигули», а все окна и двери были распахнуты.

— Ух ты, отец приехал, — обрадовалась я.

Я влетела в дом, где моим глазам предстала живописная картина. Отец в фартуке и бейсболке вместо поварского колпака чудодействовал у плиты. Рядом с ним вертелась симпатичная попка в розовых джинсах. Ну, это естественно, возле отца всегда вертится какая-нибудь фея. Степка с другом Серегой чистили картошку, а возле большого обеденного стола что-то химичил с бутылками какой-то незнакомый дядька.

— Добрый всем вечер, — произнесла я не очень уверенно.

Отец увидел меня и радостно воскликнул:

— О, блудная дочь вернулась! Иди, я тебя поцелую. Обнять не могу, руки в муке. Дай щеку.

Я поцеловала отца и Степку, потрепала по волосам Сережку и уставилась с милой улыбкой на обладательницу розовой попки. А дед, перейдя на английский, обратился к незнакомому бородатому дядьке:

— Дорогой Джед, позволь представить тебе мою любимую дочь Марианну. Правда, красавица?

Я как школьница залилась краской. Вечно отец конфузит меня при посторонних. Я вообще скептически отношусь к своей внешности, а уж с тиной в волосах после купания я точно не выгляжу богиней.

Дед, не замечая моего смущения, радостно продолжал:

— Марьяша, познакомься с моим другом, профессором Маклахеном, грозой студентов Йельского университета, страстным картежником и самым лучшим барменом из всех профессоров. По совести скажу, в деле составления коктейлей Джед — профессор.

Я кивала и улыбалась профессору, а сама косила глазом в сторону розовой попки. К моему удивлению, ее обладательница оказалась не такой уж молодой, как показалась сзади, но очень милой. Короткая стрижка, светлые волосы, загорелая кожа, чересчур белозубая улыбка — все это по-американски качественное. Но все же было видно, что даме под пятьдесят. Наверно, выражение глаз выдает возраст.

— Марьяша, а это Памела — самая очаровательная дама Америки. — Отец слегка приобнял Памелу за плечи, а та мило ему улыбнулась. — Памела работает вместе с Джедом, она его верный помощник и правая рука.

Памела протянула мне руку.

— Очень рада, — сказала я, улыбаясь.

— Сегодня для вас, — отец посмотрел на меня и мальчишек, — будет хорошая практика в английском разговорном. Джед по-русски знает только три... нет четыре слова: «водка», «матрешка», «елки-палки» и «вздрогнем».

— О, йес, йес, — отозвался профессор, — вздрёгнэм, — он показал на стакан с коктейлем.

— Понятно, кто профессора научил таким словам, — засмеялась я.

— Па, я пойду переоденусь и потом помогу с ужином.

— Да уж, давай подключайся, все-таки праздничный ужин надо приготовить. Кстати, посмотри, что у меня на плите.

Я заглянула под крышку кастрюли, в которой краснел внушительных размеров омар.

— Омары с белым вином! — восторженно провозгласил дед.

— А почему ты говоришь о нем во множественном числе?

Дед сразу перешел на русский:

— Совесть-то поимей. Ты знаешь, сколько он стоит?

— Да шучу я, шучу. — Я чмокнула отца в щеку и пошла в свою комнату переодеваться.