Брачный сезон

— Она сама вечно на рожон лезет и получает от Мишки по заслугам. Может, это своеобразная форма мазохизма?

Димка налил себе холодного чая и сел за стол.

— Марьяшка потому такая злая, — поведал он, — что решила, будто бы Лариса с Мишкой и есть те самые злоумышленники, от которых все наши проблемы.

— Вот это номер! — обомлел отец. — С чего ты это взяла?

Я объяснила, с чего я это взяла, и рассказала про запах духов и про окурки.

— Ну, это весьма косвенные улики. — Отец тоже не согласился с моими умозаключениями. — К тому же если Лариса действительно куда-то уезжала, то Михаил-то был здесь. Мы его видели каждый день. Нет, дорогая, твоя версия не выдерживает критики...

— Марьяночка, а куда ты спрятала шкатулочку, которую вы в церкви откопали? — спросила тетя Вика. — Очень интересно посмотреть, что там внутри.

Я принесла из своей комнаты ларчик с нашими сокровищами, но прежде чем выставить его на всеобщее обозрение, закрыла все окна и задернула шторы.

— Ничему вас жизнь не учит, — проворчала я. — Все окна нараспашку...

— Так жарко ведь.

— Придется потерпеть. Свет, кстати, тоже желательно притушить, хватит нам и керосиновой лампы.

— Ага, так романтичнее, — поддакнул Фира.

До поздней ночи мы читали письма из прошлого, рассматривали фотографии, строили догадки, какое впечатление произведет все это богатство на Мари Бессьер и что ожидает Димку.

Утром мы как раз пили кофе, когда прибежал Мишаня. Глаза бешеные, физиономия то ли из-за небритости, то ли вследствие перепоя какая-то синяя. И прямо с порога выпалил:

— Где строители? Главный их где?

— Уехали... — растерянно ответил отец. — Отпросились домой на несколько дней.

Мишаня криво усмехнулся, опустился на стул возле стены и вдруг беззвучно зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Я в жизни своей не видела плачущего мужчину, да еще такого громилу. Мой бывший муж не в счет. От вида рыдающего Мишки меня аж всю затрясло, а домашние попервости оцепенели. Однако, быстро придя в себя, мы подскочили к Михаилу и окружили его плотным кольцом.

— Марьяша, налей быстро коньяку, — велел отец.

Я кинулась к буфету, плеснула коньяк в чайную чашку и подскочила к Мишане. Фира, ничего не понимающий, как, впрочем, и все остальные, гладил плачущего парня по плечу, а у тети Вики уже у самой стояли в глазах слезы. Димка попытался влить в Мишку коньяк, но не тут-то было. С мужиком началась настоящая истерика. Я уже схватила было мобильник, чтобы по привычке вызвать «скорую», но тут отец со всего маху залепил Мишке пощечину. У того от удара мотнулась голова, а в мокрых вытаращенных глазах застыло удивление. Димка воспользовался ситуацией и ловко влил ему в рот содержимое чашки. Тот от неожиданности сначала закашлялся, а потом попросил сигарету.

— Извините, — прохрипел он и глубоко затянулся.

— Да что ты, милый, — запричитала сердобольная тетя Вика. — Садись сюда за стол, выпей чайку.

Маленький Фира повел двухметрового Мишаню к столу. Тетушка уже налила стакан чаю и пододвинула поближе блюдо с ватрушками.

— Покушай, милок, легче станет, — ласково уговаривала она.

— Что стряслось-то, Михаил? — спросил отец.

— Да погоди ты с вопросами, — упрекнула брата тетя Вика, — дай парню в себя прийти.

— Лариса сбежала, — убитым голосом произнес Мишка.

Все дружно ахнули, но лично меня это совершенно не удивило. Вчера Лариска поняла, что я обо всем догадалась. Это было видно по ее глазам.

— Что значит сбежала? — спросил Димка.

— А то и значит: вещей нет, документов нет и ее тоже нет.

— Вы ругались вчера?

— Нет. Я как с вечера уснул, так до утра и проспал. А утром смотрю: шкафы пустые, шкатулка, где ее брюлики лежали, — тоже...

Я торжествующе посмотрела на Димку. Никто не хотел принимать всерьез мои подозрения. А ведь я оказалась права. Насчет Мишки, правда, немножко ошиблась. Но я же не Шерлок Холмс. Димка озадаченно смотрел на соседа.

— А почему ты про наших строителей спросил? — поинтересовался он.

— Да, действительно, строители здесь при чем? — подскочила я.

Мишка саркастически усмехнулся и произнес:

— Главным у них был мой отец... С ним-то она и сбежала.

Немая сцена, последовавшая за этими словами, могла соперничать с гоголевским «Ревизором». Мы дружно и тупо смотрели на Мишку, не в силах переварить услышанное. Где-то через минуту отец, как самый из нас сообразительный, произнес:

— Не понял.

Что уж говорить об остальных.

— Да я и сам не сразу понял, а если точнее, только теперь понял всю их игру, — признался Мишка.

— Не понял, — как-то однообразно повторил отец.

— Да что ты заладил: «Не понял, не понял», — рассердился Фира, — дай человеку сказать.

— Понял. — Отца всерьез заклинило. Может, ему тоже коньячку плеснуть?