Брачный вопрос ребром

Альбом был действительно старый. На большинстве фотографий Ираида, узнаваемая благодаря неизменному монументальному начесу в виде башни, была еще не дряхлой ссохшейся бабкой, а энергичной мясистой теткой, какой я запомнила ее в детстве. Выцветшие черно-белые снимки запечатлели бабулину подругу в самых разных видах, позах и компаниях, среди которых нашлась одна, заинтересовавшая нас с Караваевым.

Я удержала его руку, перелистывающую страницы альбома, чтобы внимательно рассмотреть групповое фото с участием Ба Зины. На нем Ираида в цветастом пышном платье громоздилась с левого края, а моя любимая бабуля высилась в центре кадра, как корабельная сосна рядом с плодоносящей яблоней: прямая, стройная, с расправленными плечами и гордо поднятой головой.

– Это моя Ба Зина, – сказала я Караваеву. – Она всегда держалась как королева!

– А это не ты? – Караваев указал на девушку с правого края.

Между ней и Ба Зиной помещался горделивый молодой пижон, в котором я не без труда узнала родного папеньку. Таким счастливым я его, признаться, и не знала. Мне запомнилось, что родитель мой был вечно чем-то недоволен и хмур, а тут он светился как солнышко!

– Зато Ба Зина улыбается одними губами, а взгляд у нее сердитый, – подсказал мне здравый смысл.

– Что ты, как это могла бы быть я? – Я вынула карточку из альбома, перевернула ее и показала Караваеву дату на обороте. – Видишь, снято до моего рождения! Думаю, это дама сердца моего папеньки, вот он, рядом с Ба Зиной стоит. Папуля был влюбчив, а бабуле всегда не нравились его подруги.

– Хотя она красивая, – отметил Караваев.

– Петрик сказал бы – интересная брюнетка. Брови очень небычные – вразлет, как крылья чайки, а в целом – ничего особенного… Пожалуй, эту фотографию я оставлю на виду, – я поместила фото между стеклами буфета.

На улице посигналили. Караваев отложил в сторону альбом, выглянул в окно и сообщил:

– Приехал наш завтрак.

И мы сосредоточились на кофе насущном, а также на насущных круассанах и сэндвичах, которые доставил Эмма.

Потом Караваев со словами «Мне надо поработать» удалился за стол под яблоней, а Эмма испросил моего высочайшего соизволения и полез в погреб – расставлять по размеру и цвету банки на полках.

Чувствовалось, что это занятие доставляет ему какое-то детское удовольствие: звеня стеклом, труженик напевал малышовые песенки с элементами систематизации. С затухающим интересом я прослушала «Раз-два-три-четыре-пять, вышел зайчик погулять», «Раз дощечка, два дощечка – будет лесенка», «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки» и «К десяти прибавить два, по слогам читать слова учат в школе, учат в школе, учат в школе», после чего мой здравый смысл сурово спросил:

– Может, хватит наслаждаться концертом? Все работают, а ты?

– А я не знаю, чем заняться, – призналась я. – В смысле, не могу придумать, что сделать полезного.

Выбор бесполезных занятий в отсутствие интернета у меня тоже был небольшой: погулять по садочку, позагорать на травке, подонимать чем-нибудь Караваева…

– Провести экспресс-сеанс психоанализа! – предложил здравый смысл. – Вопрос: не слишком ли много ты думаешь о Караваеве?

– Это что за намек? – напряглась я.

– Ладно, я прямо спрошу: он тебе нравится?

– Мне… э-э-э… Мне нравятся его рубашки! – вывернулась я.

– И идеальная спина под рубашками. – Здравый смысл был безжалостен. – А сегодня ты проявила интерес к судьбе резинки в его трусах.

– Так, все! Я не хочу об этом говорить!

На мое счастье, затрезвонил мобильник.

Звонил Петрик, которому я еще вечером успела сообщить свой новый номер, он же бабулин старый.

Петрик был очень взволнован.

– Ты не представляешь, что я выяснил! – начал он сразу, опустив такую малость, как вежливое приветствие. – Люся! Ты знаешь, где я?

– В состоянии аффекта?

– В нем тоже, но главное – я в офисе нашего холдинга, только что вышел из бухгалтерии…

– Получил гонорар?

– Да, но это тоже неважно! Вера Степановна спросила меня, не знаю ли я, где ты…

– И ты?

– Сказал, что не знаю, но она не перестала брюзжать, что ты не отчиталась за командировку и что это уже становится системой, мол, наши журналисты такие неорганизованные и безответственные, взять хотя бы Антипова, это же надо было такое учудить…

– Учудить? Да его же убили!

– Вера Степановна в курсе, но считает, что ответственный сотрудник не должен позволять себя убить до сдачи отчетной документации в бухгалтерию. А Вадик, оказывается, не закрыл свою последнюю командировку в Турцию.

– Да, он же летал на какой-то слет трэвел-блогеров и журналистов в Анталью с пересадкой в Москве, – вспомнила я. – И на обратном пути самовольно задержался в столице на два дня по каким-то своим личным делам.

– А когда вернулся, отвечал на вопросы коллег интригующим подмигиванием и песенной строчкой «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую»! Смекаешь, что к чему?

– На слете Вадик познакомился с какой-то московской журналисткой?

– Или блогершей!

Тут до меня дошло:

– Думаешь, у него были шашни с Катей Смирновой?