Брадобрей для Старика Хоттабыча

— Это же конкретное изнасилование! — ахнул он, не удержавшись, потому что одно дело, когда такие справки касались незнакомых людей, а тут… — Штольберг же князь! Голубых кровей! Как он мог?

— Можно подумать, что среди князей и графов не было звероподобных подонков, — буркнул Витольд Леонидович. — Например, граф Дракула. Можно до утра приводить примеры. Тоже мне — аргумент. Если мужик начинает распускать руки, то хорошего не жди, он уже не остановится. Забьёт свою жертву до смерти, да еще и будет доказывать, что она сама виновата, довела беднягу.

— Он таким раньше не был. Тут есть и моя вина, — сказала Яна.

— А выяснить отношения по-человечески твой князь не пробовал?

— Конечно, каждый насильник сваливает с больной головы на здоровую. Кто угодно будет виноват. Мама в детстве наказывала, девочки игнорировали в пубертатный период, первая женщина посмеялась, — сказал Пётр Иванович. — Я бы на месте Мартина вообще убил князя, выпустил бы ему голубую кровушку.

— Так он чуть и не убил, если бы не оттащили впятером. Справиться не могли, — ответил Витольд Леонидович.

— Ты будешь заявлять на князя? — спросил следователь.

— Уже заявила, он же засадит Мартина, — твёрдо ответила Яна.

— Как только Карл выйдет из больницы, он будет просить тебя забрать заявление, вот увидишь. Может быть, станет обещать не подавать заявление на Мартина. Ты окажешься перед трудным выбором.

— Время покажет, — ответила Яна.

— Лучше сейчас засадить князя, а вдруг в следующий раз он Янку окончательно придушит? — Витольд Леонидович был категоричен.

— Главное — вытащить Мартина, — сказала Яна. — Всё! Я не могу больше об этом думать! Мне бы расслабиться.

— Пошли ко мне в морг, там всё есть для расслабления, — предложил Витольд Леонидович.

— Интересное предложение, — хохотнул Пётр Иванович. — Впрочем… А мне с вами можно?

— Нельзя, — отрезала Яна. — Тебе надо к Мартину. Бог знает, что сейчас с ним делают в камере.

Ольшанский удивлённо вскинул брови.

— Ну, удивила! Да кто с ним что может сделать? Его под пытками в плену не сломали. А уж в предвариловке… Мартина только один человек сломать может, и мы все знаем этого человека. Это ты, голубушка! Ладно, уединяйтесь в своём морге. Я на связи. — И, уже уходя, следователь посмотрел на Яну и добавил: — Какие же вы гордые. Два дурака. Ты сейчас ради него идёшь на такие жертвы и хочешь, чтобы он об этом не узнал. Ничего не выйдет.

На такси Витольд Леонидович отвёз Яну к себе в больницу. По аллейке с высокими тополями они зашагали к невысокому зданию морга, стоящего, как положено, на отшибе.

Витольд Леонидович открыл железную дверь и пропустил Яну вперёд. Она двинулась знакомым коридором и вскоре очутилась в небольшом подсобном помещении, где у патологоанатома стояла микроволновка и находились личные вещи. Витольд Леонидович скрылся и через минуту вернулся в комнатку, держа в руках бутылку коньяка и коробку с пирожными.

— Сейчас еще сыр принесу, — сказал он. — Вчера в больничном буфете взял. Свежий, со слезой. — Он принёс сыр. — Вот ножик, нарежь. — Он положил перед Яной нож. — А пирожные тоже свежие. Угощайся.

Друзья разлили коньяк по маленьким стопочкам, которые тоже нашлись в хозяйстве патологоанатома, закусили сыром, и потекла неспешная беседа.

Через полчаса Яна почувствовала, что ее «отпустило», ей стало легче.

— Как ты думаешь, Мартина выпустят? — спросила она, отламывая ложечкой кусочек пирожного.

— Если не будет заявления от Штольберга, под подписку о невыезде точно отпустят.

А после твоего заявления этот гад еще подумает, писать ему заяву на Мартина или нет.

— Знаешь, какой вопрос меня мучает?

— Понятия не имею.

— Откуда Мартин узнал, что Карл меня избил? Свидетелей-то не было. Кто ему доложил?

— Откуда мне знать? Это можно будет спросить только у самого Мартина.

— Поскорее бы его отпустили, — подпёрла кулачком щёку Яна. — Я уже по нему соскучилась…

Время текло незаметно, два часа промчались, как один миг. Яна всё время смотрела на телефон, в ожидании хоть каких-то новостей. Но телефон молчал. Витольд Леонидович суетился, пытался ее развеселить, но она была, как никогда, печальна.

Неожиданно патологоанатом стал внимательно присматриваться к Яне.

— В чём дело? — спросила она. — Что ты так на меня смотришь?

— Слушай, а ты хорошо себя чувствуешь? Хотя это глупый вопрос в твоём состоянии. Ты это… приляг, в смысле, ложись сюда вот, на кушетку.

— Зачем? Что случилось-то? — не поняла Яна, которую Витольд Леонидович уже почти насильно уложил на кушетку.

— Ты что-то опухаешь, аллергия пошла. Ты что ела?

— Что ты мне давал, то и ела, — огрызнулась Яна и стала ощупывать своё лицо. — Где у тебя зеркало?

Витольд Леонидович принёс Яне карманное зеркальце. Она попыталась разглядеть в крошечном зеркальце своё лицо, но у нее не получилось.

— Целиком не отражаюсь, — сказала она. — А что, я действительно распухла?

— Есть немного… На что у тебя аллергия? На клубнику, верно?

— В свете последних событий — да, на клубнику, — подтвердила Яна.