Брак и злоба

Карлос ныряет в самую гущу этой встречи. Он сцепил пальцы, уставившись на меня пустыми глазами. Очевидно, Сальваторе не поставил брата в известность о том, что его дочь сейчас живет под моей крышей, иначе начало его речи пошло бы совсем по-другому.

— История наших семей делает этот союз… сомнительным, — продолжает дон, — независимо от того, насколько мой брат топит за истинную любовь своей дочери.

Последние слова он произносит с отвращением, сморщив нос, как будто слова плохо пахнут из его рта.

Настоящая любовь. В тот момент я решил, что Сальваторе должен использовать ее, чтобы переубедить брата. Сейчас я стараюсь не представлять его дочь мокрой и полуголой в моем душе.

— Сердцу не прикажешь, — говорю я, подавшись вперед в кресле.

Карлос насмешливо вздыхает, переключая внимание на брата, а затем снова прищуривает на меня глаза-бусинки.

— Да, так я слышал.

Дэмарко затягивается с большей силой, чем нужно.

— Да, и это не имеет никакого отношения к тому, какая Виолетта горячая штучка, и к тому, что ты хочешь буквально застолбить за собой право на ее сладкую киску.

Я скрежещу зубами от его неуважительной оценки собственной кузины. Я физически расслабляю мышцы, чтобы ослабить сковавшее меня напряжение. Пусть лучше они думают, что я руководствуюсь жадностью и сексом, чем местью.

Моя реакция должна понравиться дону. Любой состоявшийся мужчина с претензиями на мафиози ударил бы другого за гораздо меньшее.

По правде говоря, я был еще мальчишкой, когда закончилась вражда. Карлосу нужно поверить, что я либо слишком молод, чтобы помнить все подробности, либо слишком влюблен, чтобы таить обиду столько лет. Конечно, при должном стимуле любого мужчину можно купить, а на столе — сладкая киска.

Кроме того, я единственный Кросс, оставшийся в Пустоши.

Чего ему бояться восстания одного одинокого Кросса?

Надуманно вздохнув, Карлос говорит:

— Сердце… как бы то ни было, мы возлагали большие надежды на Виолетту. Это не очень хорошая сделка.

Мой взгляд перехватывает Сальваторе. Он прочищает горло и впервые заговаривает.

— Она моя дочь, Карлос. Я имею право решать, за кого она выйдет замуж. — Дон беззлобно смеется.

— У тебя мертвая жена, мертвый сын и мятежная, никчемная дочь, единственная перспектива которой — удачно выйти замуж. У тебя ничего нет, поэтому ты не имеешь права голоса. — Он прикрывает рот рукой, его темные глаза возвращаются ко мне и буравят мой костюм от Hermès. — Кроме того, я думаю, что ты, брат, прежде всего будешь против этого союза.

Сальваторе напрягается от оскорбления брата. Его негодующий взгляд переходит на меня, и я с вызовом поднимаю бровь. Что для него важнее: его гордость или его жизнь?

— Я смирился с прошлым, — говорит Сальваторе, опуская под стол руку с отсутствующим пальцем. — Люциан — хороший муж для моей дочери. Это все, что имеет значение.

Карлос ворчит, похоже, не убежденный.

Подозрительное чувство закрадывается в мою душу, ползет по позвоночнику. Неделю назад о девочке в семье даже не думали. Ее бросили в танцевальном коллективе и практически забыли. Мой интерес разжег его любопытство и внезапное желание, чтобы его племянница удачно вышла замуж.

Эти переговоры похожи на хождение по натянутому канату, сделанному из колючей проволоки с зажженным фитилем на одном конце.

— К черту все это, — говорит Дэмарко, поворачиваясь в мою сторону. Он показывает на меня пальцем. — Она не твоя, чтобы брать или требовать. — Его разъяренный взгляд переходит на Карлоса. — У нас был уговор.

Карлос усмехается.

— Успокойся, парень. Я уже говорил тебе, что ты не можешь жениться на своей кузине.

Он насмехается.

— По браку, а не по крови.

Ренц бросает на него смертоносный взгляд и говорит:

— В семье все по крови. — Затем он бормочет что-то по-итальянски, отстраняя Дэмарко.

Вызывающе покачав головой, Дэмарко говорит:

— Черт, что я хочу сделать с этой сладкой киской… — Он облизывает губы, посылая мне знакомую ухмылку. — Вот что я тебе скажу, Кросс. Я позволю тебе забрать ее, когда закончу. Как насчет таких условий?

Все происходит быстро. Я вскакиваю со своего места и хватаюсь за дешевый галстук Дэмарко. Я тащу его через стол прямо на свой кулак. Солдаты, стоящие по всему залу, спускаются вниз и так же быстро разнимают нас.

— Ты кусок ирландского дерьма. — Дэмарко дотрагивается до крови, размазанной по его рту, и сплевывает. — Я тебя сейчас выпотрошу…

— Хватит! — рычит Карлос. — Все, сядьте, мать вашу. Сейчас же.

Не сводя взгляда с Дэмарко, я заправляю галстук в пиджак и усаживаюсь на свое место.

Дэмарко вырывает свою руку из рук солдата и, бросив на меня последний взгляд, выходит из комнаты.

Я смотрю на Сальваторе, который молчал на протяжении всей перепалки. Его темные брови сошлись над прищуренными любопытными глазами, и я понимаю, как должен быть воспринят мой поступок.

Ревность.

Одержимость.

Грубый смех привлекает мое внимание к Карлосу.

— Никогда не оскорбляй чужую киску, да? — Он снова смеется, остальные его дружки присоединяются.

Я прочищаю горло.