Брак и злоба

Мой взгляд опускается к ее груди, к обтягивающему маленькому топу и очертаниям твердых сосков. Когда я поднимаюсь, чтобы установить зрительный контакт, мой рот искривляется в понимающей ухмылке.

Она облизывает губы, затягивая меня в свою паутину и разрывая между нами путы.

— Ты не просто сумасшедший, — говорит она. — Ты садист.

— И ты переступаешь черту. — В ее решимости проглядывает жилка осторожности.

— Ты хочешь пытать меня, наказывать меня. Ты хочешь, чтобы я страдала, потому что моя семья причинила тебе страдания. И почему-то ожидаешь, что я буду сидеть здесь и принимать это.

Я закрываю рот рукой, стискивая челюсть.

— О каких еще глубоких вещах думает твой мозг? — Я призываю ее продолжать.

— Ты хочешь убить моего отца. — Мои брови взлетают вверх от ее прямоты.

— Нет.

— Ты хочешь убить моего дядю, дона. — Я отвечаю ей откровенностью на откровенность.

— Да. — Ее дыхание сбивается.

— Что бы они ни сделали, я не могу участвовать в уничтожении своей семьи, но что, если у тебя есть другой способ отомстить, не убивая их и не женившись на мне?

— Я бы сказал, что ты пытаешься заключить сделку с дьяволом. — Я сжимаю ее запястье, притягивая к себе. — А тот, кто торгуется, обычно проигрывает.

— Отпусти меня.

— Я не могу этого сделать, Кайлин Биг, ты умоляла наказать тебя. — Темные ноты фортепиано кружатся вокруг нас, и я сжимаю ее талию. — Ты не можешь отказаться от своей единственной настоящей страсти, поэтому я не позволю тебе этого сделать.

Я покачиваю ее тело в знойном ритме, чувствуя, как учащается ее пульс под моей ладонью.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты показала мне, какая ты страстная, — говорю я, выворачивая ее из объятий. — Я отказываюсь считать, что мне не хватает милосердия.

Я сажусь на мягкую скамью и упираюсь локтями в колени, не сводя с нее взгляда. Эти крошечные шортики — дерзость, ее сексуальная обнаженная кожа — дразнилка. Просто стоя здесь, как она есть, она провоцирует меня.

— Мне следует надеть что-нибудь более подходящее, — говорит она.

— Я сорву это. — Ее грудь вздымается, в глазах вспыхивает вызывающий огонь.

— Ты требуешь пуанты?

Какой сложный вопрос. То, что я хочу потребовать от нее, противоречит каждой клеточке моей крови.

— Ты медлишь.

После долгой паузы, когда она закрывает глаза, чтобы отгородиться от мира и отвлекающих факторов, она поднимает ногу в изящной позе, вытянув руку над головой. Я наблюдаю за тем, как она переходит от одной позы в другую, ее тело легкое и грациозное, и это сразу же становится бальзамом на мои измученные нервы.

Ее волосы развеваются по плечам, когда она кружится, ее тело превращается в мягкое, туманное пятно, и я замираю. Я втянут в ее орбиту, ее гравитация — моя собственная сила. Когда она выгибается, растягивая свое нежное тело, во мне просыпается безумное желание. Что-то такое темное и развратное пульсирует в моих венах, потребность прикоснуться к ней и исказить ее по-своему, по развратному.

Музыка заканчивается, и ее движения замирают. Она смотрит на меня сквозь спутанные волосы. Она — огонь, лед и неистовая красота.

И все равно я хочу большего.

Я протягиваю руку и снова запускаю трек. Затем встаю, быстро закатываю рукава и приближаюсь к ней. Я останавливаюсь в нескольких сантиметрах от нее, смотрю в ее сияющее лицо и беру ее за шею, сжимая ее пальцами.

— Все твои разговоры о страсти, — говорю я срывающимся голосом, — и все же это то, что ты мне даешь. Какое-то отрепетированное дерьмо, которое не вдохновит и бомжа на обочине.

Она дрожит в моих руках — от страха или гнева, не знаю, но это разжигает аппетит монстра, и я едва сдерживаюсь, чтобы не впиться в ее губы своими.

— Покажи мне свою страсть, — приказываю я. — Я хочу попробовать на вкус то необъяснимое, без чего, по твоим словам, ты не можешь жить. Заставь меня поверить в это, Кайлин Биг, иначе я обрушу на тебя страстное наказание, которое, обещаю, ты будешь молиться, чтобы не пережить.

Я грубо отпускаю ее, позволяя ей вырваться, и она, спотыкаясь, отступает от меня.

Опустившись на подушку, я разминаю шею, прорабатывая напряженные мышцы.

— Сначала.

Дыхание распирает ее легкие, и она выпрямляется в позу.

— Никакой рутины, — приказываю я.

Она опускает руку. В этот момент наши взгляды встречаются, легкий кончик губ выдает мое удовольствие от ее беды, и она, не в силах сопротивляться, сгибает пальцы.

Мой чертов член становится твердым и ноющим, и я почти хватаю его через брюки, только чтобы ослабить давление. Ее страдания — сильнейший афродизиак, вливающийся в мою кровь, и заставляющий меня сходить с ума от потребности.

Если она переживет эту ночь, то я, возможно, нет.

С новой силой она поднимает подбородок и сгибается в талии. Она дважды кружит в воздухе, и ее движения становятся более грубыми и интенсивными. Она эротично вращает бедрами, прикасаясь к своему телу развратными, чувственными способами.

Моя челюсть сжимается, задние зубы стиснуты так сильно, я уверен, что они треснут.