Брак как произведение искусства

Первое, что я для себя отметил в Юлии, это то, что ее изначально определяли как чужестранку. А ведь любовь состоит вот в чем — в любви к другому, раз этим вечером мы называем это так. Это нечто, что развивается очень рано у некоторых людей, при условии, что они ошущают себя чужими не только самим себе, но и чужими в своей стране и даже в собственной идентичности. Не чувствуя себя чужаком, никогда не встретишь другого чужака, приехавшего из другой страны или имеющего такую же, как у тебя, национальность. Я же, по биографическим причинам, с самого начала чувствовал себя «чужим», кстати, именно так называется замечательная книга Юлии — «Чужие сами себе» («Etangers а nous-memes»[37]), проблема идентичности, потому что «я — это другой», как говорил Рембо, если этого не ощущаешь очень рано, очень быстро из-за языка, большого опыта и тому подобного, то никогда не сможешь избавиться от предрассудков и штампов, которые в силу исторических причин разрослись до небывалых масштабов, сохраняясь, как видите, и по сей день. Это также вопрос политики, а для этого нужно в определенной степени осознавать иностранность, которую носишь в себе. Если бы у меня не было этой глубинной иностранности, я бы не встретил странную иностранку. Есть замечательный текст Ролана Барта «Чужестранка» («L’Etrangere»)[38]— написанный им в защиту Юлии в момент, когда она подвергалась многочисленным нападкам, — который дает определение обо всех этих ксенофобских предрассудках французов и тому подобном. Еще бы, женщина, которая думает, — ив самом деле было от чего встревожиться! Итак, первый эпизод: ультраправые газеты так или иначе изобличили ее в том, что она является посланником тогдашних советских спецслужб, да, спасибо большое, это глупо, но главное — она заболела. У нее болгарский паспорт — паспорт с серпом и молотом. Мы в отделении неотложной помощи больницы Кошен, куда я проводил ее, и оказалось, что для нее нет палаты, она ждет в коридоре, потому что: «Я не знаю, откуда родом эта женщина; а вы знаете?» И тому подобное. Мы поженились, надо сказать, из практических соображений, поскольку она неоднократно получала предложения уехать в США, в ней уже увидели блестящую интеллектуалку. Не будем больше об этом. Honoris causa — так мы ее называем дома, потому что она honoris causa — здесь, honoris causa — там, (смех), и этому нет конца, она honoris causa в Хайфе — что еще надо? Могу вам признаться: Юлия Honoris causa — ее прозвище. Я предал мой социальный класс, лишил претенденток на мою руку и сердце прекрасной партии, отсюда моя плохая репутация, так-то. Хуже того: я происхожу из англофильской буржуазной семьи, которая слушала Радио-Лондон, «французы говорят французам, прослушайте несколько личных сообщений…» Первые этажи наших домов заняли немцы, мы слушали Радио-Лондон на чердаках, а в подвалах прятали английских летчиков, которых нужно было переправить в Испанию. Иностранность, абсолютная иностранность…

Б.Б.: Основополагающая встреча…

Ф.С.: Между нами завязался диалог, который не прерывался, мы продолжаем разговор, не прекращающийся в силу того, что он полон разногласий; мы не всегда согласны друг с другом, но градус общения не снижается. Несомненно, была любовь с первого взгляда не только в физическом, но и в интеллектуальном плане — два компонента; желаю вам испытать то же самое, по правде говоря, судьбоносная встреча. Итак, «Ради любви к другому» означает, что я ожидал от другого — и все еще ожидаю от другого, чем я сам — сюрпризов. Вот почему мы по-прежнему вместе, сильнее, чем прежде, как бы сказать, по другим причинам, связанным с биографиями каждого из нас.

Б.Б.: Спасибо за это воспоминание. Есть одна африканская пословица: «Веревку для связывания мыслей еще не сплели». То же самое относится и к людям.

Ф.С.: Мы поженились 2 августа 1967 года, получается, посчитайте…

Б.Б.: Пятьдесят лет — золотая свадьба!

Ф.С.: Золото — это хорошо, а бриллиант — лучше, ведь мы зовемся также Жуайо. Филипп Жуайо, Юлия Жуайо и наш сын — Давид Жуайо. Что не отменяет Кристеву и Соллерса: большое разнообразие.

Б.Б.: Долгосрочные отношения стали редкостью. В современном обществе ценится данный момент, мгновенность, быстрые знакомства.

Ф.С.: Ну, мы уж точно не по Интернету познакомились. (Смех.)

Б.Б.: Итак, долгосрочность отношений. Но в вашем случае эта долгосрочность не сопровождается симбиотической любовью.

Ф.С.: «Симбиотической?» В таких отношениях кто-то непременно является жертвой. А здесь — нет. Так что, в этом плане, это нечто хорошо продуманное. Я всегда привожу пример китайских инь и ян; двое людей встретились не для того, чтобы образовать одно целое, как издавна считает Запад: должен быть метафизический союз, в котором двое сливаются воедино. С точки зрения китайцев, если нас двое, то нас четверо. Почему? Ее женское начало никогда не станет моим, мое мужское начало никогда не станет ее, значит нас четверо. Диалог на двоих, в котором уважительное и любовное равенство между двумя людьми заключается в знании, что их четверо.