Браки расторгаются в аду

В ожидании такси мы заказали десерт. Глядя, как она поглощает пирожные с жирным кремом, я спросила:

— Ты передумала идти в актрисы?

— Правы вы были, Зинаида Андреевна, — вдруг сказала она. — Ну что мне этот театр? Славы все одно не добьешься, все места куплены.

— В пантеоне ты имеешь в виду?

— Чего?

— Я говорю, на олимпе уже тесно. Все хотят денег и славы, поэтому там не протолкнешься. В этом ты права. Но ведь у тебя талант.

— Талант. Ага. Просто денег надо дать. И много. Или блат.

— Я обещала тебе помочь. И помогу.

— Спасибочки. — Зазвонил ее мобильник. — О! За мной приехали! Ну, пока.

— До свидания, Анисья. Ты поняла все, что я тебе сказала?

— А как же!

У меня в душе смешались тревога и какая-то непонятная тоска. Я словно чувствовала: завтра для меня начнется кошмар. И не ошиблась.

Кошмар начался с того, что около полудня кто-то несколько раз позвонил в мою дверь. Ко мне пришли гости, а консьержка о них почему-то не сообщила, хотя это ее прямая обязанность. Я даже не хотела открывать. Но в дверь звонили настойчиво. А потом вдруг стали стучать! В нашем элитном доме такого отродясь не бывало! К людям, которые здесь живут, не ломятся!

«Уж не Иван Иваныч ли это явился?» — забеспокоилась я, накидывая халат.

На пороге стояла целая компания, в основном мужчины. Но были среди них и две женщины: консьержка и соседская домработница.

— Зинаида Андреевна Царева?

— Да. А в чем дело? Кто вы такие?

— Сейчас у вас будут делать обыск. Понятые, пройдемте.

Ах, это не консьержка и не домработница, это понятные! Ну, понятно. Кого они еще могли пригласить в качестве понятых? Народного артиста? Знаменитого экономиста, чье лицо минимум раз в месяц все видят в телеящике? Крупного чиновника из Минфина? Здесь простые люди не живут, и беспокоить этих небожителей нельзя. Но разве я — простая смертная? Разве меня можно беспокоить без причины?

— Постойте-ка, — преградила я путь людям, пытавшимся вломиться в мою квартиру. — А…

— Вот ордер на обыск. А вот мои документы.

Мне сунули под нос бумаги. Буквы прыгали у меня перед глазами. Я только поняла, что по мою душу явились из Следственного комитета. А у меня в доме отрубленная рука мулатки! И как я им это объясню?!

— Вы можете сказать, в чем именно меня подозревают? — спросила я, стараясь казаться спокойной.

— В убийстве.

— В убийстве кого?

— Любовницы вашего мужа. Которую вы сначала похитили, а когда узнали, что она беременна, приказали убить. Мы уже задержали ваших сообщников, и они во всем признались.

— Сообщников? Каких сообщников?

— Хватит притворяться, Зинаида Андреевна. Оператор готов? Понятые? Включайте камеру и начинайте! А вы, госпожа Царева, присядьте пока на диван и постарайтесь четко и внятно отвечать на все вопросы, которые я вам буду задавать. Начали!

В чем, скажи, виновна я?

Мне бы позвонить адвокату, но проблема в том, что у меня его нет. Есть адвокаты Иван Иваныча, но это не тот случай. Я живо представила, как звоню мужу и прошу защитить меня от обвинений в убийстве Анжелы. А в спальне у меня лежит отрубленная рука мулатки! И как я объясню сей факт Иван Иванычу? Поэтому вариант с адвокатом отпал сразу. Мысли мои скакали, как кролики в вольере, куда запустили грозного хищника. Спрятаться никак нельзя, сопротивляться тоже бесполезно, ведь у него такие зубы! И что делать?

«Что делать?» — лихорадочно думала я.

— Может быть, Зинаида Андреевна, вы хотите добровольно выдать нам некие предметы, подтверждающие вашу причастность к убийству? — мягко спросил следователь. Но я видела его волчьи зубы, желтые, крупные, и понимала, что все, о чем он мечтает, это меня поскорее загрызть.

— Какие еще предметы? — Я попыталась изобразить удивление.

— Вы сами знаете. Чистосердечное признание облегчает участь.

— Вы хотите сказать, что срок я могу получить условно?

— Это вряд ли, — неприятно усмехнулся он. — Вы организатор похищения молодой красивой девушки и заказчик ее убийства. Даже присяжные вряд ли будут на вашей стороне, если вы вообще сможете добиться суда присяжных. Чудовищное преступление, потрясающее своей циничностью и жестокостью. Но вы можете немного скостить срок.

— Могу я подумать?

— Времени на раздумье у вас нет, — жестко сказал он и скомандовал коллегам: — Начинайте!

— Погодите. В доме на самом деле есть один предмет не совсем э-э-э… обычный. Но к Анжеле он не имеет никакого отношения.

— А именно? Что за предмет? — деловито спросил следователь.

Я молча встала и направилась к двери.

— Стоять! — рявкнул он.

— Я в спальню. Предмет находится там.

— Проводите, — скомандовал он операм и оператору.

Я шла к двери в свою спальню, а за мной неотрывно следовала камера. А я очень не люблю, когда меня снимают. Я ведь уже не так молода и не так хороша, как раньше, и к тому же не накрашена. Они застали меня врасплох. Если бы только я могла подумать! Но времени на раздумья мне не дали.