Браки совершаются на небесах

После того, как заведение перешло под руководство Лены, направление деятельности несколько изменилось. Религиозный аспект ушел на второй план. Теперь это было пристанище для… для тех, кому не находилось места в современном обществе. Может быть, их можно было назвать изгоями или отверженными, но Кристина не хотела этих людей так называть. Среди обитателей миссии — а это заведение так и продолжали называть по старой привычке миссией — были самые разнообразные люди. Несколько бывших алкоголиков, один бывший наркоман. Много стариков. Янко, который отвечал за кухню, был аутистом — умеренно социализированным. Был еще одноногий Йоханнес. И абсолютно седой сорокалетний Людвиг, у которого в наличии была только одна рука, и та — изувечена. В общей сложности двадцать пять человек. Этакий гибрид дома престарелых, приюта для бездомных и реабилитационного центра. Кто мог работать — выполнял посильную работу. Деньги на содержание шли частично от пожертвований, частично от субсидий — Кристина даже не стала вникать, каких. Деньги добывала Лена, и она была в этом вопросе хороша. Миссия и все эти люди существовали только благодаря ей.

— Крис!

Она обернулась. От входа в гостиную ей махал единственной рукой Людвиг. Махал и звал с собой. Наверх. В свою мастерскую.

Людвиг рисовал удивительные картины — с помощью одной изувеченной руки и частично ртом. А сейчас он звал Кристину, чтобы она смешивала ему краски. Людвиг ей доверял. И рассказывал — много, эмоционально. К сожалению, по-норвежски. Но Кристина любила бывать в его мастерской во флигеле, любила смотреть, как он работает, под его руководством смешивать краски. По крайней мере, названия цветов на норвежском языке Кристина уже выучила.

А картины Людвига Лена умудрялась даже продавать. Она и заглянула к ним спустя час.

— Вот ты где! Не хочешь прогуляться?

— С удовольствием!

Лена и Людвиг обменялись несколькими фразами на норвежском, и художник вернулся к работе. А Кристина и Лена отправились к берегу моря.

Кристина любила эти прогулки. В доме поговорить с Леной было решительно невозможно — ее постоянно дергали по всевозможным вопросам. К тому же, она часто бывала в разъездах. А это время прогулок принадлежало только им двоим. Кристине так о многом хотела расспросить Лену, но она понимала, что какие-то темы могут оказаться очень болезненными. К счастью, Лена рассказывала сама. Про своего отца, прадеда Кристины, про мать, про детство и юность, про своего мужа Ларса. Кристина понимала, что в этих рассказах много белых пятен, но не торопилась в них лезть и не задавала лишних вопросов. Ей было страшно нарушить эту хрупкую гармонию.

Они остановились на своем любимом месте, на высоком крутом берегу. Лена протянула руку и поправила на Крис шапку. А потом невесомо коснулась пальцами шрама.

— Ты будешь их убирать?

Кристина покачала головой. Отрицательно. Она рассказала Лене о пожаре — его последствия было невозможно скрыть, они были у нее в том числе и на лице. И про Веронику тоже рассказала. Только про Марка — умолчала. Про него она пока не могла.

— Почему?

— Я нравлюсь себе такой. Меня перестали оценивать только по внешности. А ты что, не будешь меня любить, если я не уберу шрамы?

Собственный вопрос, его прямота обескуражили Кристину. Лена резко подалась вперед и обняла ее сильно, почти по-мужски крепко.

— Никто не будет тебя любить так, как я, девочка моя, — произнесла она хрипло. — Но не наказывай себя за чужие грехи.

Об этих словах Крис думала весь остаток дня. Думала, лежа в постели. Еще думала, когда пришло сообщение от Марка.

* * *

— У тебя в офисе очень вкусный кофе.

— Спасибо, я передам Паоле.

— Передай ей большое спасибо.

— Имей в виду, она крайне ветреная и влюбчивая особа!

Марк рассмеялся.

— Я переживу.

Какое-то время они пили кофе молча. Точнее, кофе молча пил Марк. А сидящая напротив Лола его пристально и не таясь изучала.

— Каков будет твой вердикт? — Марк первым не выдержал этого инквизиторского взгляда.

— Ты вполне пригоден для подиума. Но интересует тебя, я полагаю, не это.

— Не это, — со вздохом согласился Марк. — Я только не знаю, с чего начать. И как объяснить.

— Давай я облегчу тебе задачу, — Лола встала и начала ходить по кабинету. — Я знаю про тебя и Крис.

— Что именно? — осторожно уточнил Марк.

— Например, то, что Кристина тебя любит. А ты ее — нет.

Марк почувствовал, что еще немного — и он покраснеет. От чувства неловкости. Или от стыда. Или еще от чего-то. Только этого не хватало. Будто это сможет как-то помочь.

— Это не так. Я Кристину люблю.

Теперь взгляд Лолы стал инквизиторским по-настоящему.

— А почему Кристина не в курсе об этом прекрасном факте?

— Потому что… — Марк кашлянул. — Потому что на тот момент… когда… тогда… тогда я не понимал…

— А может быть, вы не понимаете сейчас, Марк Леви? — вкрадчиво поинтересовалась Лола, внезапно перейдя на официальный тон. — И вам просто кажется, что вы любите Кристину?

— Мне без месяца тридцать пять лет. Я десять лет вожу самолеты. Я летал вслепую сквозь грозовой фронт и сажал машину с отключённой автоматикой. Я знаю, что я чувствую! Мне. Не. Кажется.