Бракованная

– Ну, чего ты молчишь! Скажи, что они врут.

– Кто?

Нет, ну, как же он её бесит! Словами не передать.

– Те, кто рассказывает о тебе всякое.

И опять Коган взял длинную-длинную паузу. Будто её вопрос был слишком сложным и на самом деле требовал вдумчивого ответа.

– Нет, такого я говорить не стану. Иначе, боюсь, совру.

– Пф-ф-ф!

– Что? Всё-таки ревнуешь?

– Нет! Поражаюсь. Ты хоть представляешь, как это непрофессионально?!

– До тебя никто не жаловался. Но раз ты против, мне, наверное, придётся пересмотреть своё поведение.

– Я – против? Да мне вообще всё равно. Хочешь – хоть всех тут перетрахай.

– И Зину Петровну? – притворно ужаснулся Коган. – Господь с тобой, Вет.

Этого уже Сандалова не стерпела. Извернулась, выхватила из-под спины подушку и принялась охаживать Когана по голове. Впрочем, тот не позволил ей разгуляться. С неожиданной силой спеленав хулиганку по рукам и ногам, Тамерлан осторожно её зафиксировал и рявкнул так, что задрожали стены:

– Замри! Никаких резких движений. Ты что, совсем спятила? Хочешь мне всю работу похерить? Выражай свою ревность как-то иначе, ага?

– Как-то иначе? – возмутилась Сандалова, смаргивая красную пелену с глаз.

– Вот именно. Без вреда репродуктивной системе. Она нам ещё понадобится.

Если что-то и могло заставить её присмиреть, то вот это короткое «нам». Вета облизала губы. Отвернулась, снова вскинула взгляд на нависающего над ней всем телом Когана. И, видно, он её загипнотизировал, не иначе, ведь как ещё объяснить её тихое:

– Ладно.

Зрачки Тама потрясённо расширились, выдавая его реакцию. После он по-мальчишески широко улыбнулся и, скатившись на бок, положил ей на живот, аккурат между заплатками пластыря, свою ладонь. Это было ужасно трогательно. Слёзы вскипели под плотно прикрытыми веками.

– Все эти женщины… – Там кивнул на дверь, – ничего для меня не значат. И не значили никогда.

– Понятно.

– Хочешь ещё что-нибудь спросить?

Вета закусила щёку. И неопределённо повела плечами. Тянущая боль в животе присмирела, будто его волшебные руки способны были её унять.

– Если только… Нет. Ничего.

– Может, всё же договоришь?

– Как скоро в эту категорию войду я сама?

– Какую категорию? – искренне удивился Там.

– Ничего для тебя не значащих.

Честность требовала определённого уровня смелости. Так что, когда Тамерлан тихо засмеялся, Вета этого не оценила и опять взбесилась. Дёрнулась, хотя буквально две минуты назад обещала ему беречься. Всем телом напряглась.

– Может, ты бы дождалась ответа, прежде чем вновь на меня набрасываться?! – разозлился Коган.

– Что ж. Пожалуйста. Отвечай. А потом уходи. Я устала.

– Господи, как с тобой тяжело! – вздохнул Коган. – Но, знаешь, в чём правда? Без тебя – вообще невыносимо. И да, ты не перейдёшь ни в какие другие категории, хотя, клянусь, я бы этому даже обрадовался. Так и останешься навсегда…

Договорить Коган не успел, потому как в палату к Вете заявилась Сара Измайловна.

Глава 15

– Ах вот где вы, доктор! А я вас повсюду ищу.

Там поморщился, с трудом погасив в себе желание отдёрнуть от Веты руки. Ему стукнуло тридцать четыре года, он давно уже не нуждался ни в чьём одобрении, и только матери до сих пор каким-то немыслимым образом удавалось делать так, что он каждый раз, поступив по-своему, чувствовал себя провинившимся первоклашкой.

– Что-то случилось?

– А почему же ещё я вас, Иннокентий Сергеич, ищу?

Ну, допустим, других причин для появления матери в его поле зрения могло быть сколько угодно. Например, она могла притащить ему суп на обед, потому что суп – это полезно, а он сам его себе сварит. Ещё мать могла специально спуститься или чтобы предупредить о надвигающийся непогоде так, словно он не получал тех же эсэмэсок от МЧС, какие получала она, или, например, прийти, дабы, лично удостовериться, что её драгоценный сынок тепло оделся и не отморозит те части тела, которые ещё не потрудились на ниве продолжения их славного рода Коганов.

– Это срочно?

– Ну, можешь ещё полежать. Я подожду, чего уж… – иронично заметила Сара Измайловна, смерив сжавшуюся Виолетту внимательным и холодным, как Арктика в зиму, взглядом.

Что ж, может так даже лучше. Видит Бог, Коган не был так уж уверен, что готов обсуждать свои чувства к Вете сию минуту. В глубине души Там до сих пор опасался, что она в лучшем случае не сможет на них ответить, а в худшем – посмеётся над ними или что-то вроде того. В нем ещё жил тот Кеша Коган – невзрачный, отстающий в физическом плане от сверстников, тощий низкорослый пацан с длинным носом и большими ушами, которого, если повезет, девчонки не замечали, а если нет – смеялись над ним. И сколько бы баб он после не перетрахал, сколько бы побед не одержал, тот мальчишка жил в нём и поныне.

– Я к тебе попозже зайду, ладно?