Бракованное чудо

Когда Пастырь потерял контроль над происходящим в подземелье, а я вернула себе большую часть себя, Слава почувствовал лёгкий тычок в солнечное сплетение, а потом даже не увидел, а физически ощутил, где конкретно я сейчас нахожусь, словно кто-то включил на полную гигантский маяк, различимый даже за линией горизонта.

И ребёнок – дух крошечного волка был не таким уж огромным на фоне всего остального свечения, но уже умудрился целиком и полностью завоевать внимание Славы.

Серых воспринял новости о судьбе найденных мною исполнителей без должного энтузиазма, хотя тут же проверил и убедился, что на Лубянке их приняли в лучшем виде. На вопрос, почему он не радуется позитивному финалу, Серых спокойно всмотрелся в моё лицо и справедливо возразил, что я-то тоже явно жду подвоха, а не то торчала бы безвылазно в Славиной квартире и не одолевала бы отца бесконечными расспросами.

Ни Серых, ни Слава Солдатов не одобряли моего намерения вернуться в детский дом, чтобы закончить начатое, словно я превратилась в самый хрупкий в мире стеклянный предмет, но Слава зазря спорить не стал, напротив – предпочёл привезти меня туда самостоятельно, чтобы я не проделала это одна и без него.

Здание детского дома выглядело так тихо и умиротворённо, как никогда – мне даже показалось, что повеяло полуистёртыми детскими воспоминаниями или просто воображение подкинуло правильные сцены, и сей показательный штиль царапнул ещё сильнее.

Я рефлекторно принюхалась. Нет, мертвяками здесь пахло постоянно, это запах я узнала бы в любом вареве, но сейчас сладковатый привкус напомнил нечто другое, похожее. Так одуряюще пахнет только приманка, если заглянуть в сознание дикого животного за секунду до того, как оно попадётся в приготовленный опытным человеком капкан.

Этого почти хватило, чтобы замереть у ворот и задуматься, стоит ли лезть в заботливо расставленные силки, но в этот миг в окне мелькнула знакомая девчачья фигура. Алёнка что есть мочи размахивала руками, то ли предупреждая меня, то ли отчаянно взывая о помощи.

Обернулась, чтобы показать её Славе, но на месте идущего за мной великана лишь ветром закрутило подсохший песок, развеивая по асфальту дорожную пыль.

Мы попали в разные реальности детского дома.

Я побежала к главному входу, не сводя глаз с Алёнкиного окна, но она вдруг отступила в темноту, сравняв одинаковые и пустые оконные силуэты, как если бы во всём здании больше не было детей.

Коридор и классы пустовали, словно их покинули с минуту назад, и по ногам тянуло сквозняком, как будто снаружи внезапно разбушевалась непогода, но все окна до единого плотно прикрыты. Несколько исчерканных листков носились по полу, и я поймала их, чтобы прижать одиозной старинной чернильницей, красовавшейся на учительском столе.

На всех рисунках одно и то же – Кощея, старательно перечёркнутая крест-накрест, и Варвара в образе юной и чуть-чуть слишком худощавой девушки.

Шаги не услышала, так что её певучий голос раздался прямо у меня за спиной.

– Как же мне надоело уже с тысячу лет рисовать всё время только её, чтобы не забыть, – Варвара стояла, прислонившись к косяку двери, – вот и решила вспомнить, какая же я сама была тогда. Знаешь, а ведь я тоже могла бы понравиться мужчине, почти красотка, просто на фоне Кощеи этого запросто можно было не заметить.

Она ещё не поняла свою ошибку, так что надменное выражение в её глазах погасло не сразу, а только когда я коснулась пальцами её холодных рук. Брови взлетели вверх и Варвара попыталась отпрянуть, но тщетно – я уже нырнула на много веков назад, в самое начало.

Варвара уже не ребёнок, но и взрослой не назовёшь – так, где-то на полпути между ними, да ещё и худоба мешает разглядеть в ней женщину. Сама-то она считает себя вполне зрелой колдуньей, ведь ей в одиночку живётся ой как несладко на дальнем ведьмином хуторе, почитай что посреди глухого леса.

Когда приходит на ярмарку, ей в лицо улыбаются, ведь кто знает, не понадобится ли завтра помощь с хворью какой, но она прекрасно слышит перешёптывания – мол, вон «эта» идёт, а как прибежать просить чужому мужу голову вскружить, так сразу подружка моя дорогая, но она таких грубо отшивает, нечего дурью маяться, живи своей жизнью. Иным, правда, помогает, вот и думай, стоит ли заранее ссориться.

Варвара не помнит, когда впервые посмотрела на кузнеца другими глазами. Запомнилось только, как обдало её всю незнакомым жаром, словно плеснули в живот разогретой водой, аж пар пошёл. Великан поймал её странный и тяжёлый взгляд, улыбнулся по-доброму и прошёл мимо, словно перед ним дерево стояло какое или корова.

Причина была – у него невеста такая красавица, что дух захватывает, какая уж там Варвара с её тощими ключицами и руками-палками, только и радости, что шикарная коса в пол да бусы из редких крупных каменьев. Честно пыталась Варвара не думать о кузнеце, да только где это видано, чтобы девица могла мечты свои в карман вот так запросто засунуть.

Не вышло.