Бракованные

– Да вот решила своим бессовестным детям в глаза посмотреть. Одна замуж выскакивает, слова не сказав, другого из команды выгоняют за пьянство. Объясниться не хотите? – Мама поднимается с дивана и упирает кулаки в бока. Плохой знак. Очень плохой. Артем в этот момент за ее спиной разводит руками, намекая, что он в воссоединении семейства Савельевых ни при чем.

А мне нужна передышка. Хотя бы коротенькая, чтобы снова влезть в броню и отбиваться от упреков. Если честно, я надеялась, что мама никогда не узнает о Евсееве и наших тесных отношениях, и я понятия не имею, что ей говорить. Раскрывать правду слишком рискованно, да и не поймет моего поступка мама, мне он и самой порой кажется до жути меркантильным. А врать… убедительную ложь еще придумать бы. Поэтому, оттягивая момент икс, я на правах хозяйки дома предлагаю:

– А давайте сначала поедим. И выпьем. После уже поговорим.

На сорок минут воцаряется молчание. Мы коллективно готовим ужин, бросая друг на друга странные взгляды, и не спешим разрушать тишину. Мама давит авторитетом, Артем распаляет меня своей нервозностью. Будь его воля, он бы уже давно умчался, громко хлопнув дверью и наговорив нелестных слов. Вздрагиваем от случайных касаний, будто до горячего дотрагиваемся, и наконец расходимся по разным комнатам, когда до ужина остаются считаные минуты, чтобы привести себя в порядок.

Прячусь в ванной ненадолго, переодеваюсь в домашний костюм, который здесь отыскивается без труда, моих вещей осталось порядочно. Он, конечно, выглядит не слишком парадно (это добро в квартире Евсеева), но для своих сойдет. Смываю макияж, хотя стоило бы накраситься поярче, чтобы за мейком не было видно настоящих эмоций, собираю волосы в пучок и иду принимать неизбежное. Дельного оправдания я так и не придумала, поэтому придется сочинять на ходу и надеяться, что мама не встретится никогда с родней Мирослава и те не расскажут ей историю со своей стороны.

– Артем, – Мама, словно нарочно, скребет ножом по керамической тарелке. Делаю большой глоток вина и радуюсь, что для меня экзекуция начнется чуточку позже, – я даже не буду спрашивать, как это произошло. Случилось и случилось, – произносит на выдохе. И можно было бы в этом разглядеть желание избежать нравоучений, но нет: мама на самом деле рада, что все так сложилось, потому что спит и видит, как Тёма отправится работать к своему отцу в бюро. – Но нужно жить дальше и думать о завтрашнем дне, а не сидеть на шее у сестры.

– Он и не сидит, – вступаюсь за брата, потому что Артем совершенно не в состоянии давать адекватные ответы. Он запихивает большой кусок мяса в рот, готовя идеальное оправдание своему молчанию. – Мы с Тёмой все честно поделили, и он тоже вносит финансовый вклад в аренду жилья.

Брат благодарно кивает и немного расслабляется. А вот по недовольному взгляду мамы понимаю, что зря я влезла: сейчас устроит допрос и потребует предъявить чеки, чтобы все проверить.

– И откуда деньги? – смотрит строго то на меня, то на него. – Ему об учебе думать надо, а не о том, где бы заработать на крышу над головой.

– Мам! – рявкает Артем. – Сам разберусь. К отцу кланяться не пойду, даже не проси.

– Нет, ну а ты куда смотришь? – понимая, что от Тёмы ничего не добиться, мама взывает к моей совести. – У него скоро диплом! А он будет по стройкам шататься, чтобы денег заработать? Спортивной стипендии теперь не видать, денег ему отец не даст, и что? Будет приживалкой твоей?

– Ну, во-первых, мы все же не чужие друг другу люди, – отвратительный разговор, – так что приживалкой Тёму точно не назовешь. А во-вторых, если у Артема возникнут трудности, то мы справимся с жизнью и на мою зарплату, если ты помнишь, она у меня не копеечная.

В подтверждение моим словам мама осматривает кухню и тяжело вздыхает. Да, знаю, что обо мне мы тоже поговорим, и меня защищать будет некому. Но хотя бы брата отстою – вдруг на меня сил не останется.

– На все-то у тебя есть ответ, – сокрушенно качает головой. – Но ты Артему не мать, а сестра, и ответственность за него тоже не тебе нести.

– Мам, мне уже двадцать один. Хватит со мной носиться, как с ребенком.

– Пока я с тобой носилась, тебя не выгоняли из команды.

– Боже! Да сколько можно опять эту пластинку заводить? Выгнали, и фиг с ним. Новую команду найду, если надо будет!

Горячий спор прерывает звонок в дверь. Мы переглядываемся, не понимая, кто решил разбавить наши семейные посиделки, но мама с Артемом быстро возвращаются на исходные, а я, пользуясь случаем, ускользаю в прихожую. Надеюсь, это не Ира решила меня добить внеплановым визитом. А может, соседи пришли жаловаться на шум? Такими темпами меня отсюда быстро выселят. «Здесь приличный дом, и вести себя нужно соответствующе, – сказала мне пятидесятилетняя женщина, поправляя идеально начищенные очки. – Своевременная оплата, порядок, никаких вечеринок и шума». И я свято соблюдала все правила два с половиной года. Когда-то мне должно зачесться?

– Мирослав? – спрашиваю тихо, открывая дверь. Только его для полной картины не хватает. – Что ты здесь делаешь?