Бракованные

Всегда так делал. Долго анализировал, молча оценивал, следил за моим поведением и меняющимся отношением к Савельевой, чтобы здесь и сейчас ткнуть мне в лицо очевидный факт: я люблю Ксюшу всем сердцем, и мне не нужно ничего, если в моей жизни не будет ее. А с ней, ради нее я готов на многое. Даже отказаться от всего и начать заново, только бы видеть сонную улыбку. Не могу даже злиться на Якова, только сокрушенно опускаю голову.

– Не надо мне тут признаний. Ей скажи, – отмахивается от меня по-доброму. – И вот так, – указательный направляет в область моей груди, – чтобы до конца жизни. Тогда все будет.

– Только в том случае, если она меня тоже любит.

– Тут уж как действовать будешь, – посмеивается дед и улыбается широко и счастливо, переносясь в воспоминания о ба.

Мы прощаемся тепло, наверное, впервые за много лет. Даже обнимаемся, и я ухожу с легким сердцем. Яков во всем прав. Нужно действовать. Рассказать все Ксюше, разобраться с Олей и решить, что делать с компанией. С поддержкой деда все кажется возможным, все же семья на меня влияет гораздо сильнее, чем я думал. И оттого, что Ксеню в эту семью теперь приняли, чувства обостряются. Я иду по правильному пути, и, значит, надо дойти до конца.

По дороге домой заезжаю за цветами и украшением. Да, наш разговор в офисе все еще зудит неприятным осадком, но я хочу забыть о нем, перекрыть радостными эмоциями. И стоит поговорить, чтобы убедить Ксю в серьезности намерений. Закончить уже всю тему с контрактом и наконец строить нормальные отношения без оглядки на все остальное.

Звоню маме, чтобы узнать, где сейчас Ольга, но в ответ получаю полное игнорирование. Она пропускает три звонка от меня и не перезванивает даже спустя полчаса. Неужели и эта женщина на меня обиделась за то, что я наконец-то счастлив и не горю желанием отказываться от любимой работы?

Дома очень тихо, свет в прихожей приглушен, а в гостиной и вовсе тусклый. Снимаю обувь и пальто, прохожу прямиком к журнальному столику, на котором расставлены коробки с едой и свечи. Улыбка сама растягивается на лице: Ксюша меня ждала. Но уснула в невозможно красивом платье прямо на диване. Тихонько хмыкаю и опускаюсь на пол перед ней. Розы кладу рядом, как и коробочку с подарком. Не могу насмотреться на Ксеню, на идеально ровные брови, прямой маленький нос, губы, не тронутые помадой. Осторожно отвожу с ее лица прядь, она морщится и качает головой. Подтягивает колени к груди и устраивается удобнее, протягивая руку ко мне.

Не сдерживаюсь – оставляю поцелуй на полураскрытой ладони, веду кончиком носа по запястью и слышу глубокий вдох. Ксюша просыпается и с трудом фокусируется на мне. Хлопает ресницами и хмурится.

– Мир… – сипло на выдохе, вышибая из головы вообще все и оставляя только себя. – Привет. – Уголки ее губ приподнимаются, а ладонь скользит по моей щеке. Наклоняюсь к ней и целую. Ксюша мягкая и податливая спросонья, она охотно поддается моим ласкам, впускает язык в свой рот и отвечает все еще лениво, но от этого так трепетно, что в груди все переворачивается. – Прости, я уснула, пока тебя ждала. И открыла вино. – Она садится и осматривается. Взгляд застывает на букете, брови взлетают вверх от удивления, а губы округляются в непроизнесенном «О». – Это мне цветы?

– Тебе, – киваю, ощущая ее радость. Обнимаю ее колени, не давая вскочить с места или отстраниться. – Но это еще не все, – протягиваю бархатную коробочку, поражая Ксюшу. Она принимает подарок робко, ждет пояснений, но я молчу. Это не взятка и не задабривание. Мне просто захотелось сделать ей приятно.

– Ого, – удивляется, рассматривая браслет. Ведет по металлу пальцами, разглядывает переливы драгоценных камней, а после долго-долго смотрит на меня. – Он очень красивый. Спасибо.

– Наденешь? – Смотрю на нее снизу вверх, ни на секунду не переставая восхищаться. Ксюша смущенно кивает, соглашаясь. – Хорошо, – улыбаюсь, забирая из ее рук цепочку. Веду большим пальцем по ее стопе – Ксеня прикрывает глаза от удовольствия. Массирую одной рукой подушечки, подъем, давлю на пятку – она запрокидывает голову и тихо стонет. Поднимаюсь выше – осторожными пощипываниями по голени до самого колена, кружу по суставу, окончательно расслабляя самую красивую женщину на планете. – Ты потрясающе выглядишь. – Проделываю то же самое со второй ногой и не без труда застегиваю на лодыжке анклет. Скольжу пальцем по коже выше цепочки, поднимаю подол ее платья и оставляю поцелуй на колене.

– Мир! – то ли с возмущением, то ли со стоном отзывается Ксюша, и я только усмехаюсь, дую на кожу, по которой только что прошел языком. – Ты мешаешь мне смотреть, – она смеется и вытягивает ногу, любуясь браслетом. – Спасибо. – Наклоняется ко мне, оставляет поцелуй на губах. Легкий, почти невесомый, но мне этого мало.