Бранденбургские ворота

Пулю из ноги Вернера извлекли благополучно, разрез зашили, и самочувствие его было бы удовлетворительное, если бы не большая потеря крови при общем истощении организма. Поэтому Бугрова пустили к раненому не сразу и предупредили, что находиться в палате он должен не более десяти минут.

Вернер обрадовался другу:

— Сервус, Андрей! Долг платежом красен. Восемь лет назад я тебя навещал в госпитале, теперь ты меня.

Как только вышла строгая медсестра, Вернер горячо заговорил:

— Это, Андрей, нам урок! Большой урок! А то некоторые наши теоретики вообразили себе упрощенную схему: возникли два антагонистических немецких государства, каждое из них будет развиваться по-своему, и дело в шляпе. Ничего подобного! Господа империалисты, пока не сдохнут, не смирятся с тем, что потеряли здесь, на востоке Германии. Будут жалить нас всегда и везде, где только смогут. Для вас, Андрей, война с германским империализмом окончилась у рейхстага. Для нас — нет. Нам еще придется долго воевать.

— Для нас тоже не кончилась, — шутливо вздохнул Андрей, коснувшись пальцем пластыря на ухе.

— Заживает?

— Русские говорят: как на собаке.

— Я тоже долго валяться не буду — дел много. Ко мне приходили вчера товарищи. В нашей партии преобладает мнение, что этот проклятый путч сыграл и свою положительную роль. Разношерстная масса обывателей напугалась и призадумалась. Назад, к старым порядкам, им все-таки не хочется. Заводы гудят, как потревоженные ульи. Старики-тельманцы корят молодых: «Мы дрались голыми руками. А вы — государство. Вы — власть, сила. Берите же все средства защиты в свои руки». В Центральный Комитет поступают петиции, резолюции, решения общих заводских собраний. Люди требуют немедленно принять самые решительные меры для обороны отечества, для защиты социальных завоеваний.

— И правильно требуют!

— На больших заводах и фабриках формируются вооруженные рабочие дружины. В них принимают самых лучших, самых смелых. И я думаю, Андрей, тебе надо написать об этом. Ты писал о заводских рабфаковцах, когда они работали, учились, мечтали. Но теперь, когда возникла угроза их молодому государству, они готовы встать на его защиту.

— Обязательно напишу! — зажегся Бугров. — Завтра же поеду в Трептов на EAW. У меня там хорошие контакты с синеблузыми.

Вошла медсестра — сделала недовольное лицо и покачала головой. Пришлось подчиниться. Вернер наскоро поделился с другом:

— Знаешь, Эва вернулась! Откуда-то узнала, что я ранен. Примчалась напуганная, в слезах, принесла куриного бульона в термосе.

— Поздравляю. А не взбрыкивать больше обещала?

— Клятвенно!

— Ну-ну… Я рад за тебя.

Советника Паленых в представительстве не было, он выехал куда-то по делам. Андрей приуныл было, но тут его окликнул добрая душа Хворостинкин. Повел к себе в «келью» и там коротко проинформировал друга о том, что происходит теперь у них в «обители».

— Экстренно провернули совещание, вскрыли все тайные пружины «дня икс». Впрочем, не такие уж тайные: «американская рука» легко прослеживается от начала до конца. Работенка на редкость грубая и наглая.

— И какие выводы, если это не секрет, вашей «обители»?

— Первый вывод очевиден всякому. Работа СЕПГ и народной власти в ГДР, проделанная за эти годы, не пропала даром. Она и определила исход событий в «день икс». При известных колебаниях и метаниях населения ГДР в целом не пошло за путчистами. «Запал фукнул», как выразился Кондрат, но взрыва не последовало.

— Этот вывод никому не оспорить.

— Второй посложнее. У нас его не все поняли и не все приняли. Признаюсь, что и сам я сперва малость того…

— Ну-у? Заинтриговал! Теперь уж излагай.

— Вывод, можно сказать, капитальный и очень важный для будущего. Этот путч, по мнению Кондрата, только первый опыт такого рода со стороны империализма. Западные стратеги понесли поражение, но в определенном смысле «берлинский эксперимент» для них тоже полезен. Они учтут свои промахи, будут пробовать новые методы. Положение в некоторых странах Восточной Европы пока неустойчивое, там тоже, как и в ГДР, не произошло еще размежевания классовых сил.

— Да… Наверное, Кондрат прав… Очень важный вывод.

— А самому провидцу сейчас приходится терпеть обиды от кыртиковцев. Они пытаются использовать ситуацию, чтобы свалить Кондрата.

— Вот подлость! А он что? Как он себя повел?

— Как и подобает. Продолжает бороться и делать дело в полном соответствии со своими убеждениями. Выступает сейчас за то, чтобы ГДР была оказана экономическая помощь. Кыртиковцы взбесились: «Опять за свое?» Сам Викентий ехидно заявил, слышал своими ушами: «Теперь Паленому конец. Сгорит до угольков».

— Ну, мерзавец! Как же вы терпите такое? Бывшие фронтовики!

— Ужо, Андрей. Ужо! Мы ж теперь не солдаты — дипломаты.

Андрей начистил картошки и собирался пожарить ее на сковороде, но услышал шум подъехавшей машины. Он взглянул в открытое кухонное окно и чуть не выронил бутылку с маслом: из старенького BMW неуклюже выбирался Вернер Бауэр.

— Постой! — крикнул в окно Андрей. — Я тебе помогу!

Когда он спустился по лестнице, Вернер уже стоял, опираясь на костыли, которые ему подал шофер.