Бранислав Нушич

Ровесников Алки в ученическом легионе не было, но он твердо решил ступить на путь воинской славы. В тот же вечер он нашел мешочек, сунул в него тайком немного хлеба и двинулся по Царьградской дороге вслед войскам. Однако далеко он не ушел. Обнаружив исчезновение сына, отец бросился к общинному начальнику, в погоню за Алкой был послан конный стражник. Он догнал мальчика лишь на другой день. В сердцах отодрав его за уши, стражник доставил Алку в смедеревскую чаршию, где его со снятым ремнем уже ждал отец. Порка состоялась перед многочисленными зрителями, среди которых были солдаты и добровольцы, и запомнилась на всю жизнь.

Блаженны поэты, находящие успокоение, выплескивая свой гнев и горечь на безвинную бумагу! Алка тайком трудился над стихотворением, в котором, явно подражая Абердару, бичевал турецкого злодея. При любом неосторожном движении пострадавшую часть тела пронзала боль, и тогда образ абстрактного турка начинал принимать вполне конкретные черты отца. Это было первое стихотворение Бранислава Нушича, оно не сохранилось.

* * *

А театр? Тот самый детский театр, по которому тосковал Алка во время своего кратковременного ученичества у «Чурчина и сына» в Панчеве? И кто такой был Евта Угричич — предполагаемый соперник Алки на сцене?

Нет, декорации бродячей труппы «Косово» не напрасно занимали место на складе торговца Джордже Нуши. Можно пойти дальше и сказать, что именно эти декорации толкнули Алку на крестный путь драматурга и тем самым внесли свою лепту в развитие сербского театра.

С Евтой Угричичем они были неразлучны. Школьные товарищи и родственники (бабушка Угричича — сестра матери Алкивиада) так и не осуществили своей мечты — создать первый смедеревский детский театр. Такого театра не было и во всей Сербии. Но спектакли друзья ставили. И приглашали на них сорванцов со всей округи.

Это были грандиозные спектакли. В дело пошли не только димичевские декорации. Страдали бумаги из отцовской конторы, исчезали ковры и подушки из дома, доски из сарая, мука из кухни, шерсть из подушек, а кроме того, юбки, старые пальто и многие другие предметы, которые юные актеры тащили из дома.

Представления устраивались в подвале дома Джордже Нуши, а потом в саду у одного из приятелей. Среди актеров лучшим считался Евта Угричич. Вторым — Чеда Попович. (Кстати, оба стали известными в Сербии литераторами-юмористами.)

Зато пьесы сочинял сам Алка. Он восстанавливал по памяти диалоги, которые слышал в пьесах, разыгрывавшихся труппой Димича, дополняя их так, как подсказывала ему собственная фантазия. Занятия с Джурой Конёвичем, героические песни, заученные впрок, пригодились Алке уже теперь.

И вот на сцене первая трагедия юного драматурга — «Бой на Любиче». Ударов деревянными мечами о деревянные же ятаганы в ней было больше, чем слов.

Но еще больше привлекли Алку волшебники Йован Стерия Попович и Коста Трифкович. В подражание «Любовному письму» Трифковича была написана одноактная комедия «Рыжая борода». И хотя она не сохранилась, содержание ее все же дошло до нас.

Есть в народе поверье, что рыжебородые злы. Молодая жена удивлена тем, что ее добродушный чернобородый муж ежедневно запирается в комнате. Измученная ревностью и подозрениями, жена силой врывается в комнату и обнаруживает, что ее муж подкрашивает черной краской свою рыжую бороду…

Стоит ли уточнять, на что пошла шерсть, которой были набиты подушки в доме отца?

Итак, первая комедия, основанная на недоразумении. Автору ее шел тринадцатый год.

* * *

Джордже Нуша разорился окончательно. Неудачливость его стала притчей во языцех не только среди торговцев белградской чаршии, но и смедеревской. Уже никто не расписывался на его долговых обязательствах, не ручался за должника. За векселя его едва давали половину их номинальной стоимости. «Свое дело» пришлось свернуть и искать место счетовода у какого-нибудь ловкого, но безграмотного воротилы. Венский диплом, висевший в аккуратной рамочке на стене смедеревской конторы, был снят и упрятан в сундук, отправленный вместе с другими вещами в Белград, где в 1877 году Джордже нашлось место у бывшего компаньона, мясоторговца Панджела.

Новый учебный год Алка начинал в третьем классе старобелградской «реалки». В Белград же переехала и семья его закадычного друга гимназиста Евты Угричича.

Право же, лучше бы отец определил своего сына в классическую гимназию, больше подходившую к Алкиному складу ума, да и дружил реалист все больше с учениками Первой белградской гимназии.

Все оставшиеся пять классов «реалки» (а всего их было семь) Алка протащился с весьма посредственными успехами. В архиве министерства просвещения по сию пору сохранились свидетельства неусидчивости нашего героя. Его формуляры дают представление и о знаниях, которые получали ученики «реалки». Читаем отметки за шестой класс: французский — 3, немецкий — 3, тригонометрия — 3, начертательная геометрия — 3, ботаника — 3, механика — 3…

3…3…3… С трудом мы находим две четверки — по общей истории и… поведению.