Бранислав Нушич

Цинцарина Герасима Нушу считают прообразом героя знаменитого рассказа классика сербской литературы Сремца «Кир-Герас», тем более что сюжет его был подсказан Нушичем.

Цинцары — это древнее балканское племя скотоводов, потомки фракийцев, смешавшихся с римлянами. Но сами они считали себя греками. Родное село Гочи — Влахоклисура — славилось красотой своих женщин. Они носили белые платки, выгодно оттенявшие живые черные глаза и черные как смоль волосы. Именно из-за женщин в селе не было житья. Албанцы-арнауты и турки то и дело совершали набеги на Влахоклисуру, пополняя свои гаремы цинцарскими красавицами. Многие цинцарские семьи были вынуждены уходить на север, в Сербию. Шли они группами по пять-десять семей, женщины и дети ехали на ослах.

Подобно Герасиму Нуше, они селились в Белграде и других городах и занимались торговлей. Так из одной Влахоклисуры в Белграде поселилось тридцать два семейства. Цинцар в белградской общине было так много, что одно время они составляли большинство в совете общины, заседания которого велись на греческом языке. По описаниям, цинцарин был немыслим без фески и четок. Он был исправным христианином, но в доме у него можно было найти и книгу греческих языческих мифов. В белградской чаршии — торговом квартале — почти все лавки держали цинцары. Их предприимчивость и трудолюбие вошли в пословицу.

Сремац весьма красочно описал лавку цинцарина. «Очень трудно было определить, чем он торговал, — в лавке у него продавалось решительно все. G первого взгляда ее можно было принять за бакалейно-галантерейную, но, приглядевшись к товарам, легко было принять и за овощную и за кондитерскую; если же учесть, что хозяйки только здесь покупали лекарства, она сошла бы и за аптеку; с другой стороны, судя по огромным вьюкам, козлам и пилам, которые часто можно было видеть перед лавкой, да глядя на сидящих в лавке подвыпивших банатчан, приходилось признать, что заведение кир-Гераса больше всего смахивало на харчевню».

Можно себе представить, что и у кир-Гераса и у его питомца и ученика Георгиеса от многолетнего стояния за прилавком ноги были «широкими, как утиные лапы».

В белградских церквах богослужение велось на сербском языке, но цинцары обычно подпевали по-гречески, испытывая особенное удовольствие, когда хор мальчиков, славословя архиерея, тоже переходил на греческий: «Исполла эти деспота…»

О скупости цинцар ходили легенды. «И долго еще хозяева, упрекая подрастающее поколение приказчиков в роскошестве, предсказывали, что никогда им не достигнуть того, чего добился кир-Герас благодаря своей скромности и бережливости.

Каждый вечер кир-Герас, заперев лавку, разводил в жаровне огонь и при свете этого огня нарезал маленькими и тонкими, как ремень, кусочками черствый хлеб для похлебки. Затем заливал их кипятком. После этого брал копеечную свечку, сломанную, конечно, которую уже никто не купит, и делил ее пополам. Из одной половинки извлекал фитиль и угощал им своего любимца кота, а сало бросал в бурно кипящую похлебку, которая жадно расплавляла эту половинку свечи, после чего кир-Герас тщательно перемешивал варево, чтобы похлебка равномерно и хорошо промаслилась. Только покончив с этим, он зажигал вторую половину свечки».

Вряд ли можно полностью отождествить Герасима, описанного Сремцем, и Герасима, взявшего на воспитание Георгиеса. Во всяком случае, последний не был столь феноменально скуп. Он принял в свой дом Гочу, считая своим долгом помочь землячке и ее сыну. Известно, что он был председателем эснафа (цеха), имел жену и сыновей, Петра и Николу. Новое поколение цинцар, к которому принадлежал и Георгиес, уже не хотело жить так, как жили отцы, — ее собирало богатство по крохам, не сторонилось сербов и меняло свои роскошные греческие имена и фамилии на славянские.

Исчезали Георгиесы, Мильтиады, Фемистоклы, Леониды, Аристиды и Алкивиады. Появлялись Джордже, Ненады, Милоши, Будимиры и Браниславы. Паскалис становился Паскалевичем, Христопулос — Христичем, Гуша — Гушичем, а Нуша — Нушичем. В торговле евреи и сербы вытеснили цинцар, и они впоследствии полностью растворились среди сербского населения, дав молодому государству и культуре множество выдающихся деятелей.

* * *

Джордже Нуша, овладев в Вене бухгалтерской премудростью, занялся в Белграде оптовой торговлей. Вывеска на его конторе, для солидности выведенная немецкими готическими буквами, гласила: «G. Nusha. Speditions — Comissions & Inkasse — Geschäft». Короче говоря, он посвятил себя комиссионно-посреднической деятельности. В частности, он скупал чернослив и кожи и вывозил их в Австрию. Поначалу дела шли неплохо. Вскоре Джордже женился на боснийской сербке Любице Каснар, а еще через несколько лет в домике на улице царя Лазаря зазвучали детские голоса. В семье было пятеро детей. Алкивиад родился четвертым.

Это событие случилось ровно в полночь 8 октября 1864 года под трезвон колоколов старобелградского собора, рядом с которым находился крытый турецкой черепицей домик Пуши. Еще при жизни Алкивиада этот домик был снесен, а на его месте построено здание Народного банка.