Браслет-2

Тут уже и остальные, в немом оцепенении наблюдавшие за действиями первопроходцев, разом загомонили и пришли в движение. Они окружили Седого и стали бурно обсуждать происшествие, не переступая, однако, заветной границы. Он с беспокойством поглядел в мою сторону, и, как бы опасаясь, что я передумаю, начал настойчиво подталкивать в спины всё ещё робеющих соплеменников.

Постепенно поток людей из неорганизованно бурлящей и отчаянно жестикулирующей толпы превратился стараниями взмыленного предводителя в осмысленное перемещение в одном направлении. Шум стоял невообразимый! Я-то думал, что те, кто были на площадке, это и всё, что осталось от племени. Ан нет! Основная масса пряталась во тьме за пределами площадки среди искорёженных скал. Вновь прибывающие непременно ахали при виде невероятной картины, поудобнее подхватывали свои пожитки и уже в нетерпении толкали впереди идущих, чтобы поскорее оказаться на земле обетованной.

— «Да приезжайте, милые, рядами и колоннами! — декламировал Пашка, перекрикивая шум и для лучшего обзора поднявшись на один из валунов. Нас порядком пооттёрли от того места, где мы стояли до начала представления и прижали к скале. — Хотя вы все там химики и нет на вас креста! — разорялся он. Аборигены уже не обращали на нас никакого внимания. — А здесь места отменные, воздушные места!»

— Ты про синхрофазотроны строчку забыл, — едва слышно заметил Игорь.

— И так сойдёт! — отмахнулся тот. — Какие уж там у них синхрофазотроны?

Когда направляющая рука Седого оказалась уже не нужна, он подошёл к нам. Хоть лицо его и говорило об усталости, но глаза-то светились!

Он хотел нам что-то сказать, видимо, опять слова благодарности, но неугомонный Пашка не дал ему рта раскрыть.

— А бабушку нам оставили? — заорал он, указывая на стоявшие без движения смердящие носилки. Костёр к этому времени догорел и вариант «поджарить», по мнению Пашки, уже не прокатывал. — Мне от этого наркозу аж не дышится уже!

Седой немного оторопел от напора, ничего не понял и обратился ко мне за переводом. Я, как мог, смягчил Пашкину грубую выходку и получил разъяснения.

— Они её в последнюю очередь вынесут, — сказал я. — Место готовят.

— А! Мавзолей? — понимающе закивал Пашка, из которого дурь пёрла неиссякаемым источником. — Я, значит, правду говорил! Красную площадь расчищают! Ну-ну! А сверху меня поставите. Буду вам стихи читать! — Он стал в позу и проорал, перекрикивая базар: — «И Ленин видел далеко, на много лет вперёд!»

Седой с лёгким недоумением посмотрел на него, потом на меня, как бы спрашивая, о чём речь?

— Не обращай внимания, — хохотнул я. — Заклинания читает. Освящает ваш путь.

Тот понимающе приподнял брови и серьёзно покивал: мол, это дело святое. Мне стоило большого труда не рассмеяться.

От общей массы народа отделилась тощая фигурка в залатанных одеждах и глазами чуть навыкате. Мужичок подобострастно, чуть ли не на полусогнутых, приблизился к Седому. Он наклонился к нему и они о чём-то пошептались. Тот в лёгком замешательстве посмотрел на экран, куда плотным потоком вливался народ, потом повернулся ко мне. Пашка тут же прекратил балаган и уставился на него.

— Что случилось? — спросил я.

— Не знаю, как и сказать…

— Прямо и говори!

— Драконы…

— Что «драконы»?

— Будет ли дозволено взять их туда? — он махнул рукой в сторону солнечного рая.

— А кто вам мешает? Это ваши проблемы! Берите, что хотите!

— Они же большие…

— Знаю, видел. Ну и что?

— Так они это… Не пролезут… Дверь маленькая…

Я рассмеялся:

— Это не проблема! Раздвинем, сколько надо! Давай сюда своих драконов.

Седой что-то буркнул мужичку и тот, обрадовано кивнув, быстро исчез.

— А теперь для убогоньких! — потребовал Пашка перевода наших мысленных бесед.

Я пересказал.

— О, прикол! — затрясся Пашка едким смешком. — Я сильно буду смеяться, когда эти горы мяса там не смогут оторваться от земли!

— Это почему?

— Ну, сам подумай, — снизошёл Пашка, разводя широко руками. — Здесь, как-никак, полусказочный мир! Колдуны, драконы, не удивлюсь, если тут ещё что-то есть, чего нет у нас. А мы-то их в НАШ континиум переправляем. Я правильно понимаю?

— Ну?

— Вот те и «ну»! Там вся эта магия может оказаться нерабочей. У нас же другая метрика. Здесь даже время игрушечное: несётся, как угорелое.

Я задумался, соображая, потом махнул рукой:

— Ну и фиг с ним! Это уже их проблемы. Пусть приспосабливаются. В крайнем случае на них пахать будут.

— Ну-ну! — хитро прищурился Пашка и отвернулся.

Зато очнулся Игорь, до сих пор угрюмо наблюдавший за перемещением народных масс. Он толкнул меня в бок и хмуро спросил:

— Я что-то так и не понял: мы Саньку уже не ищем? Уже всё путём?

— Кто тебе это сказал?

— Выводы делаю, глядя на эту первомайскую демонстрацию. Народ ликует и прославляет мудрого вождя и учителя…

Я тяжело вздохнул.

— Всё у нас даже очень не «путём».

— Так тогда в чём дело? Ты же ничего не объясняешь, о чём там шепчешься с их паханом.

— Да всё и так понятно. Без перевода. Бабушку кто-то грохнул. Саньки нет, и где он, никто не знает.

— И мы успокоились?