Браслет

       "Страшилка" представляла из себя небольшую группу лиц потустороннего характера на фоне пейзажа, только что пережившего мощный катаклизм. Землетрясение перепахало каменистую пустыню, разворотив её до основания. На переднем плане глыбы вздыбились от мощного удара стихии и из пролома, источающего адский свет, под воздействием ударной волны вырвалась на свободу молодая и симпатичная особа, в ужасе заламывающая руки над головой. В стремительном полёте её сопровождал тип неприглядной внешности, видом своим сильно смахивающий на чёрта. В мохнатой его руке сверкал остро отточенным лезвием искривлённый кинжал, предназначавшийся, естественно, удиравшей дамочке, на которой из одежды была только прозрачная накидка, едва прикрывавшая интересные места. Она, вытолкнутая взрывом, стремительно взлетала кверху, распустив за спиной полупрозрачные крылья, раскинутые на всю верхнюю часть картины, и сквозь них проглядывало звёздное небо. Пейзаж вообще был ночной и только над изломанным стихией горизонтом занималась тревожная багровая заря.

       Вся эта экзотическая группа расположилась в левой части картины, в правой же я изобразил огромное лицо колдуна в чалме, с окладистой бородой, концы которой, развеваемые ветром, сливались с заревом на горизонте. Сквозь его полупрозрачное лицо тоже виднелись звёзды. Перед собой колдун держал раскрытые ладони, на которых, широко расставив для устойчивости задние ноги, стоял кентавр, целящийся из лука в преследующего дамочку чёрта. Вся фигура кентавра была напряжена, под кожей играли мускулы, взгляд суров и сосредоточен на одном: "Попасть в цель!" Момент схвачен за долю секунды до того, как зло будет повержено и невинная жертва будет спасена от жестокого мучителя!

       В верхней части картины, прямо над колдуном, надпись на английском гласила: "Uriah Heep". Внизу, придавая картине основательность и органично вписываясь в композицию, уходили в перспективу высеченные из камня буквы, образовывая собою название картины: "Innocent Victim". Буквы как бы обнимали собою всю группу, придавая картине завершённость и очерчивая место события. Источник света был единственным - пролом в земной поверхности, отчего вся композиция, подсвеченная снизу, несла в себе некий инфернальный заряд, волнуя и бередя душу. Во всяком случае - мою.

       Я больше чем уверен - Uriah Heep даже и близко не пели ни о чём подобном. Но меня это ничуть не волновало. Для создания своего очередного творения я всегда использовал заумные названия групп и их песен или альбомов, не говоря уже о музыке. Весь этот комплекс был для меня тем толчком, трамплином, от которого отталкивалось моё вдохновение, отправляясь в свой непредсказуемый полёт.

       Иногда это была мгновенная вспышка, иногда - мучительное выдавливание идеи по капле. Но всегда этот процесс доставлял мне ни с чем не сравнимое удовольствие. И обязательным условием являлось звучание музыки во время работы. Это, по сути и было одной из главных причин, из-за которой росла моя фонотека. Ну сами посудите, что бы я мог сотворить, если бы магнитофон каждый день натирал мне уши одними и теми же двумя-тремя кассетами? Сотворить-то я, конечно, сотворил бы, но качество и результат такого творчества оставлял бы желать много лучшего. А так я имел широкий выбор, и, соответственно настроению, мог выбрать музыку по душе. Когда требовалось что-то мелодичное, расслабляющее, а когда и что пожёстче. Честно говоря, второй вариант звучал намного чаще, позволяя получать от жёстких ритмов постоянную энергетическую подпитку. Этой энергии мне хватало, чтобы долго не чувствовать усталости.

       Кстати сказать, я не мог слушать такую музыку в присутствии посторонних, будь они даже моими друзьями. Исключение составляли, может быть, Санька, да ещё Пашка, тоже фрукт наподобие меня. Но о них разговор особый. А для других, которым больше подошло бы название "приятели", я держал музычку попроще и помелодичнее. Эти самые "приятели", пользуясь моей неспособностью выгнать их когда мне это было нужно, попросту терроризировали меня своим повышенным вниманием. Каждый понемногу, все вместе они составляли сильно утомлявшую меня толпу якобы поклонников модных хитов, прослушивать которые требовалось именно в моём присутствии.

       Я вообще не могу терпеть никаких посторонних звуков, когда звучит музыка, какой бы шумной она сама ни была, а в этот момент кого-нибудь буквально раздирает показать свою эрудицию в околомузыкальной области: кто? кому? когда? и куда? А меня эта тема абсолютно не волновала. Пусть там музыканты хоть наизнанку выворачиваются во время своих концертов, лишь бы ими соблюдались законы гармонии и мой слух от этого не страдал.

       Итак, как вы уже поняли, музыка занимала в моей жизни далеко не последнее место, являясь одной из её граней.

       Вот и сейчас, едва зазвучав, она сразу захватила меня и руки сами потянулись к кистям...

       Не могу сказать, сколько времени это продолжалось. Наверное, долго. Я понял это по тому, что Настя успела сотворить с моей берлогой, пока я, так сказать, отсутствовал.