Брат

Так, проехали. Расстались с девушкой друзьями. Немного обидно, конечно, но насильно мил не будешь. Да и встречались мы чисто для развлечения. Хотя сердечко щемит.

Приехал к себе в коммуналку. Сижу в комнате, слышу скрежет, это у нас такой дверной звонок. Он не электрический, надо крутить пимпочку на двери, и звонок звенит. Механика сильно износилась, и мы слышим только противный скрежет. Дверь у нас открывают сразу обе пенсионерки, это их привилегия и почётная обязанность. В коридоре они затеяли разговор с пришедшим мужчиной, а затем кто-то властно постучал в мою дверь. Участковый. Я сильно напрягся. Он начал спрашивать меня о соседе, Григории. Много ли пьёт? Каких женщин к себе водит? Не дрался ли с соседками или со мной? Я не понял, что за вопросы?! Пояснили – человека за хулиганку приняли, в пьяном виде набил морду мужу своей любовницы. Мужику светит пятнадцать суток. Нормальненько!

После ухода милиционера бабуси рассказали, как вчера дело было. Гришка, как обычно сильно датый, вёл к нам в квартиру свою бабу, а её муж дожидался их в подъезде. Такой скандал был! Такая драка! Неизвестно, кто именно… но это была Алевтина Кондратьевна… вызвал милицию, и обоих буянов забрали. А эта стерва не своего полюбовника защищала, а мужа! Бедному Гришке всю морду расцарапала! Гадина! Он, конечно, заслужил, но из-за неё же пострадал!

Хорошо. И это событие пережил. Телефонный звонок. Лёша. Говорит, Сашку менты чуть на ночь в отделении не оставили. Он ему сам рассказал. Фарцевал, всё хорошо и спокойно было, вдруг менты нарисовались. Сашок тогда в общественном сортире при магазине что-то толкал, так даже выбежать из него не успел. Теперь за пролюбленную вещь денег должен.

Имел в виду я такие расклады. Гриша ладно, с ним понятно, а Сашок теперь что будет делать? В ментовской его на учёт наверняка поставили. Могут отцу на работу сообщить, там сделают оргвыводы, папашу могут с поездками притормозить.

А если Сашка скажет ментам про меня? Что? Купил в магазине джинсы и прочие шмотки на пятьсот рублей. Не наказуемо. В худшем случае сообщат в школу, там проработают на комсомольском собрании и напишут гадость в характеристике. И то едва ли. Прийти могут только сюда, мамин адрес парень не знает. Милиции других дел нет, чем искать, в какой школе я учусь? Коммуналка – хреновое место для хранения запрещёнки. Мне ещё повезло, еле-еле не успел начать распаковывать портфель до участкового. Чего-то мне рисковать не хочется, пожалуй, увезу оружие и ценности домой к маме. Только привезённый портфель тоже, его из сумки даже не успел достать. Еле-еле добрался до дома. Не столько тяжело, сколько морально много всего навалилось.

По дороге в киоске прикупил газету «Рекламное приложение к Вечерней Москве», я теперь по средам и субботам покупаю. Кто-то продаёт кубинскую балалайку. Интересно, обязательно позвоню!

Портфель из кожи дикого дерматина. Большой, ещё бы чуть-чуть, и мог бы претендовать на звание маленького чемодана, однако не сложилось. Как и у саквояжа, две металлические дуги раскрываются, и портфель открывается. Но у саквояжа замки на дугах, то здесь под ручкой проходит ремень или клапан… Не знаю, как назвать… Язычок? И застёгивает портфель. Нет, не герметично, но и широкой щели нет. Ручка неудобная, пластиковая. Такой портфель в любом универмаге продаётся.

Замок закрыт на ключ, которого нет. Однако есть почти не пригодившийся стропорез. Им было тот тросик резать, что стрелять из пушки по воробьям. Язычок тоже совсем недолго сопротивлялся. Открываю, и первое, что вижу, – кожаная кобура, внутри пистолет и от рукояти тянется вытяжной ремень. Понятно, посмотрел. Никакой экзотики, пистолет обычный ПМ. Новенький, не затёртый, ухоженный, можно сразу начинать стрельбу. В кармашке кобуры запасной магазин. Пистолет разрядил по аналогии с браунингом. Магазин восемь патронов, в стволе девятого нет. Разбирать и чистить не стал. Не умею, а метод тыка в оружии опасен.

В портфеле два отделения, в каждом по большому пакету из очень толстого полиэтилена или чего-то в таком роде. В пакетах пачки денег. Не банковские, просто кто-то аккуратно обёртывал каждую пачку крест-накрест бумажной ленточкой.

Больше всего купюр по двадцать пять рублей, значительно меньше пятидесятирублёвых, совсем мало сотен. Больше ничего нет, ни записей, ни бухгалтерских книг, ни валюты, ни золота. Только пистолет, патроны и рубли. Много рублей – двести шестьдесят пять тысяч. Я вдруг подумал – а ведь меня ищут и едва ли скоро прекратят. Вижу, зря я понадеялся, что в портфеле должно быть хоть сколько-нибудь валюты. Хотя чего переживать, дело уже сделано.

Как меня могут вычислить? Могут найти следы от скалолазного снаряжения. Не знаю какие, но вдруг. Значит, продолжу тренировки в Царицыно, чтобы не запомнили «резко бросил». Меня видели на станции, когда уезжал первым поездом. Тут не найдут, шансов мало. Таких было трое, и в вагоне уже сидело ещё человек шесть. Кто куда ехал, кто где вышел, уже не выяснишь.