Брат Андрей, 'Божий контрабандист'

Так я и сидел, безнадежно увязнув в грязи позади какой-то затерянной деревушки. Что делать? Не успел я задать себе этот вопрос, как вдруг услышал громкоголосое пение. Оно доносилось из здания на самом краю деревни. Я открыл дверь машины и выскочил. Когда грязь дошла до щиколоток, я перестал обращать на нее внимание. Я шел через это месиво, пока не добрался до дверей дома. Это была пивнушка, и хотя было всего десять часов утра, голоса были уже пьяненькие. Я вошел внутрь, и пение тут же прекратилось. На меня смотрело двадцать лиц, явно удивленных при виде иностранца в деревне. Воздух был пропитан табачным дымом, более тяжелым, чем в западных пивных.

"Кто-нибудь говорит по-английски?" - спросил я. Никто не ответил. "По-немецки?" Нет. "По-голландски?"

"Ну, все равно, здравствуйте, - сказал я, улыбаясь и делая приветственное движение. Затем я стал жестами объяснять наблюдающим за мной круглолицым и кареглазым людям, что со мной случилось. Я стал гудеть, изображая машину, застрявшую в грязи. Хм-ммм. Хм-ммм. Чух-чух-чух. Стоп.

Но не увидел никаких признаков понимания.

Я вытянул руки и стал крутить воображаемый руль машины.

"А! О!" - Человек за высокой деревянной стойкой понимающе кивнул головой. Через минуту он уже бежал с двумя кружками пива. "Нет, нет, - сказал я, смеясь, - автомобиль. Машина. Х-м-ммм. Бр-р-ррр. Стоп". Я снял очки и посигналил. "Приехали!"

Наконец до нескольких человек дошло, и они поднялись с мест, наслаждаясь игрой и обмениваясь шутками со своими товарищами. Я чувствовал себя как массовик-затейник, развлекающий людей. Позади этой пивной стоял ответ на все мои вопросы - застрявший в грязи маленький "Фольксваген".

"А!" - они кивали головами, хлопали себя по ляжкам. Все ясно! Они были рады помочь. Одетые в высокие сапоги, они без колебаний залезли в грязь, показывая знаками, что мне нужно сесть за руль. Я завел мотор и, когда эти широкоплечие люди начали толкать машину, включил передачу, и в считанные минуты машина уже стояла перед пивной на главной дороге.

Я вылез и поблагодарил их, несколько обеспокоенный любопытством, которое вызвала у них моя машина и ее содержимое. Мне не хотелось, чтобы по округе разнеслась весть о голландце, везущем кучу книг. Я быстро пожал одну огромную лапищу за другой и собрался двигаться дальше.

"Я искренне благодарю вас, - сказал я, - Голландия благодарит вас. Господь благодарит вас"

Но, пока я говорил, один человек держал меня за руку, не отпуская. Он буквально затащил меня с собой в пивную. Мы еще не дошли до стойки бара, когда я понял, что сейчас произойдет. Они собирались угостить меня пивом, хотел я того или нет.

Я не пил с той штормовой январской ночи, когда обратился к Богу. В моей жизни, однако, алкоголь всегда был разрушающей силой. "Что мне делать, Господь?" - громко спросил я по-голландски. И вдруг понял, что мне нужно пойти и выпить и что своим отказом я покажу, что пренебрегаю их гостеприимством, а оно вместе с их добротой значило для Бога намного больше, чем соблюдение каких-то правил. Через двадцать минут, со слезящимися от крепкого, домашнего пива глазами, я еще раз пожал двадцать рук, посмеялся, пожелал им наискорейшего спасения в Господе и отправился в путь. Мне понадобилось сорок минут езды на большой скорости вниз по дороге, прежде чем колеса моей машины очистились наконец от налипшей на них грязи.

В ту последнюю ночь в Югославии, когда меня отправили обратно к границе, я встретился с человеком, чей близкий друг жил в Софии. "Петрова считают святым, - сказал он мне, - хотите повидаться с ним?"

Конечно, я с радостью согласился. Я запомнил адрес Петрова и не стал записывать его на случай, если возникнут неприятности с властями. Теперь я стоял на горе, разглядывая с высоты Софию, и думал о том, как человек, которого я видел последним в Югославии, стал орудием Божьим, чтобы обеспечить мне первый контакт в другой стране.

София представляла собой прекрасное зрелище. Она лежала у моих ног, окруженная горами, и круглые купола ее православных церквей сияли в лучах предзакатного солнца. Но каким образом я смогу найти в этом огромном городе улицу, на которой жил Петров? Мой югославский друг предупредил меня, что если я, иностранец, буду расспрашивать о нем людей, то это может ему повредить. Поэтому, поселившись в гостинице, первым делом я попросил карту города.

"Простите, сэр, но все карты кончились. Попробуйте посмотреть в книжном магазине за углом".

Но и в магазине их не оказалось. Я вернулся в гостиницу и попросил служащего найти какую-нибудь карту. Он подозрительно посмотрел на меня.

"А зачет вам карта? - спросил он. - Иностранцам нельзя ходить где попало".

"О, - ответил я, - просто чтобы не заблудиться. Я хочу ориентироваться в городе, потому что не говорю по-болгарски".