Брат на брата. Окаянный XIII век

–Будь проклята земля половецкая! Чтобы глаза мои больше не видели этих каменных идолов! Четыре года они пучились на меня! Ни днем ни ночью покоя от них не было.

–Ты не назад, а вперед смотри, – повел рукой князь Владимир. – Видишь лес? Скоро Усола, а там Русь, земля русская! Теперь нас половцам не достать. Степан, ты чувствуешь, чем пахнет?

Спутник князя потянул носом и, пожимая плечами, ответил:

–Прелью. Осень же…

–Прелью! – усмехнулся князь. – Свободой пахнет! Свободой, – облегченно выдохнул Владимир и, гикнув по-половецки, ожег плетью коня.

4Возвращение из плена князя Владимира послужило поводом для примирения «Большого гнезда». По зову старшего брата в стольный град направились все Всеволодовичи. Первым приехал Юрий. Его жена, княгиня Агафья, с приболевшим Мстиславом осталась в Суздале, а он со своим шестилетним сыном Всеволодом приехал во Владимир. Видимо, из-за чувства вины встреча братьев прошла холодновато. Молча обнялись, сели, поговорили односложно, ни о чем. Лишь знакомство с княгиней Ольгой, умной и на редкость красивой, несколько сгладило возникшую холодность отношений. К вечеру приехал Ярослав. Шумный, разудалый, он, казалось, заполнил собой весь княжеский терем. На вопрос Юрия, почему тот приехал без жены, которую не так давно привез из Новгорода, помирившись с ней, Ярослав, довольно улыбаясь, ответил:

–Ростислава в Переяславле осталась. Боится живот растрясти. Во какой, – хохоча, округлил он руки. – Скоро у меня прибавление в семье. Так что на крестины зову всех ко мне.

Утром приехал Святослав и следом за ним Иван. Самый младший из братьев еще шире раздался в плечах, голос его огрубел, и только яркий румянец, словно у девицы-красы, предательски выдавал движения его души. Иван тоже был шумен, неловок, а в присутствии малознакомой княгини Ольги еще и застенчив.

За стол садились дружно, весело, добро подшучивая над Ольгой, друг над другом, радовались освобождению Владимира. Ждали Константина. Великий князь, несмотря на слабость, пришел в трапезную сам, лишь епископ Кирилл поддерживал его под локоть. Константина усадили в глубокое кресло, обложили подушками.

Смех и разговоры разом стихли. В присутствии великого князя веселиться было зазорно.

Освятив трапезу, епископ Кирилл тоже подсел к столу. Только Агафья стояла, прислонившись к креслу, в котором сидел Константин, и время от времени смахивала слезинки, непрошено выкатывающиеся бусинками из синих глаз.

–Слава Господу, что свел всех за этим столом, – тихо произнес великий князь. – Батюшка и матушка, царствие им небесное, радуются, глядя на нас. – Константин мелко перекрестился на образа. – В благодарность за избавление твое от половецкого плена, брат Владимир, я приказал заложить церковь каменную на торгу володимирском. – Помолчав, он так же тихо и ровно продолжил: – А в Переяславль тебе не след возвращаться. Благо что жена твоя при тебе. Поедешь в Стародуб на кормление. Поживи, пообвыкни, а там видно будет. Ты же, Иван, не тревожься, что без удела остался. Городков в земле володимирской немало. Поживи пока в стольном граде, прошу тебя. Потом в Суздаль или еще куда пойдешь…

–А Юрий как же? – прогудел Иван и, испугавшись своего голоса, поджал плечи и спрятался за спину сидевшего рядом с ним Ярослава.

–За Юрия не тревожься. Он знает, куда пойдет, – многозначительно ответил Константин. – И вот еще что: сына своего Василька я посадил в Ростове, Всеволоду – Ярославль с деревеньками дал, Владимир же еще мал. Подрастет, не обижайте его, дайте и ему город в кормление. – Передохнув, Константин, чуть громче, закончил: – А ноне у нас радость. Сдвинем же чаши во здравие Владимира и жены его Ольги Глебовны, жизни им долгой, счастливой и детишек в дом побольше.

Чаши звякнули глухо, накатило вино теплой волной.

Константин лишь пригубил хмельного меда и поставил чашу на стол. Просветленным взором он оглядел братьев, сделал попытку приподняться с кресла, но не смог. Агафья подхватила его под локоть.

–Простите меня, братья, мочи нет сидеть в застолье. Вы уж тут как-нибудь без меня.

Константин еще раз обвел взглядом каждого, словно прощаясь, перекрестил и, поддерживаемый княгиней Агафьей, медленно ступая, вышел из трапезной. Воцарилось гнетущее молчание. Каждый понимал, что уже недолго осталось жить Константину, и оттого невольно возникало чувство вины и неловкости за свое крепкое здоровье, жизнерадостность.

–Ты бы рассказал нам, брат, как жил все это время? Что половцы? Сильны ли? – первым нарушил молчание Юрий, обращаясь к Владимиру. Тот, пожав плечами, уклончиво ответил: