Брат на брата. Окаянный XIII век

Но ни суздальцы, ни муромцы, наседавшие на стены близ ворот, не ведали, что чудо это рукотворное и сотворили его рабы — простые русские мужики, угнанные в полон, порабощенные, но не смирившиеся со своей скорбной участью. Согнанные к воротам, они стояли наготове с берестяными ведерками и медными чанами, заполненными водой. Когда запылали ворота, то несколько ведер было подменено, и вместо воды булгарские воины на дубовые плахи выплеснули горючую смесь. С остервенением набросились на рабов булгарские воины, кроша их изогнутыми дугой мечами. Только одному из обреченных — владимирскому купцу Ермиле Лукичу — удалось укрыться за клетью с камнями и потом незамеченным пробраться на чей-то двор и там затаиться.

Одного удара тарана оказалось достаточно, чтобы обуглившиеся ворота рассыпались. Когда владимирцы и муромцы ворвались в Ошел, на другой его окраине уже громили защитников города, ведомые своим воеводой, городчане. Ошельцы сражались отчаянно и гибли десятками, сотнями на стенах, площадях, улицах, в огне, задыхаясь в дыму. Огонь, гонимый ветром, расползался быстро, захватывая все новые и новые дома, тесно жавшихся друг к другу в узких кривых улочках ремесленников, подбираясь к дворцам ошельской знати и царя Ошела Росу, который в окружении сотни телохранителей-нукеров прорубился сквозь строй городчан и бросил пылающий город на волю Аллаха, ускакав в Биляр.

Казалось, что горит даже воздух. Спасения от огня искали не только ошельцы, но и ратники, зашедшие далеко от спасительных ворот в поисках добычи. Кольчуги и шлемы жгли, одежда тлела, дышать было нечем. Из-за рева пламени воины не слышали призывного пения труб, но они и сами поняли, что надо выбираться из обреченного города.

Вместе с суздальцами через пролом в стене вышел из города и Роман Федорович, два года томившийся в ошельской тюрьме, куда он был брошен по тайному указу визиря и к немалому удовольствию царя Ошела Росу.

На берег Волги согнали многочисленный полон. Черные, в копоти, булгары жались друг к другу, ревели испуганные дети, неистово клали поклоны в сторону падающих в огонь башен минаретов старики. Оглядев пленных булгар, Святослав приказал:

— Отберите только баб помоложе, девок да мужиков покрепче. Остальных же гоните прочь!

— Да как же, князь? — подал голос один из сопровождавших его воевод. — Пустующих земель немало, всех разместим.

Святослав, глядя на удрученного воеводу, рассмеялся:

— Что, жадность обуяла? Ничего, еще полона добудем. А этих много, они нам лодии потопят, да и добра натащили вон сколь. Весь берег завалили. Для него тоже место надо.

К Святославу, довольные, разгоряченные схваткой, подошли муромские князья.

— С победой! С победой тебя, Святослав Всеволодович, с богатой добычей, — поздравили они князя.

— И вас с победой. Славно дрались. Видел вас в ратном деле, знатно! Но пора грузиться. Воинское счастье изменчиво, не дай Бог, приведет нелегкая булгарского царя с войском.

— Может, дадим отдохнуть мужикам, притомились, да и ночью опасно на реке? — предложил городецкий воевода Устин Микулич. — Отправим верст на пять конные заставы, упредят, коли что.

— А кони-то откуда? — удивился Святослав.

— Табун тут недалече, сотни три…

— Хорошо, — согласился князь. — Посадим на коней стародубцев. Они в деле не были, им и дозор нести.

Пала ночь. Зарево от пылающего города разлилось на половину неба, осветив кровавым цветом ползущие тяжелые дождевые тучи. Дальние молнии вспарывали небо. Тревожно было на душе у победителей. Не спалось. Многие при всполохах крестились, шепча сухими губами: «Спаси и сохрани, Боже!» К утру поднялся ветер и полил дождь. Вода в Волге вспенилась, пошла бурунами на берег.

Но, несмотря на непогоду, Святослав приказал:

— В путь!

Лодии и насады шли споро, а перегруженные лодки черпали бортами воду, зарывались носами во вздыбленную волну, отставали. К полудню дождь усилился. Князь Святослав решил переждать непогоду, и головной насад повернул к лежащему на пути острову.

Вечером дождь прекратился, ветер стих, успокоилась Волга. За ночь небо высветлилось, запестрело звездами, но к утру река окуталась туманом.

С рассветом войско покинуло остров. Шли по наитию да по течению, в сплошном молоке, перекликаясь, предупреждая идущих позади трубными всхрипами, уханьем отсыревших барабанов. Когда же вышли из полосы тумана, то обомлели: левый берег, сколь видно было глазу, чернел сплошной линией булгарской конницы.

Спешно натягивали кольчуги, надевали шлемы, вооружались, готовились к сражению. Затрепетало на ветру голубое великокняжеское знамя с ликом Богородицы на полотнище. Прикрытые висящими на бортах щитами, гребцы налегли на весла, речные суда пошли веселее. Булгары стрел не пускали, боясь поразить пленных, сидящих по центру лодок, лишь что-то кричали тоскливо и злобно, угрожающе потрясая оружием. Так шли весь день: русские — водой, булгары — берегом. Лишь завидев дружину Василька Константиновича и устюжан, поджидавших с большим полоном и богатой добычей основное войско, булгары повернули коней от реки и вскоре скрылись с глаз.