Брат, найди брата

Когда они уселись на веранде, голоса за дверью зазвучали совсем тихо, и Никита, который одним ухом слушал условие задачки про двух велосипедистов, вторым невольно пытался уловить, что там, в комнате. Он вовсе и не думал подслушивать, да нет же, только по тону разговора хотел понять: всё спорят или перестали? Ну конечно: на шепот перешли, как только бедный крестный и слышит, а все продолжают что-то один другому доказывать. Вот дело какое: кого из них ни послушаешь, каждый прав, а договориться никак не договорятся. Может, дяде Ване Корягину повезло, что он с этим Карповцом в одном классе не учился? Или не в том дело? Просто волкодавы у него оказались злее, чем у отца? Когда подъехал к его кошаре с горцами Пархитька, крестный, говорят, приставил к уху ладонь и долго-долго Пархитьку выслушивал, а потом сказал: «Ну и забирай овечек, жалко, что ли? Только мы же их не одни пасем, а с собаками. Вот если собачки разрешат… Ты им все, что мне тут объяснял, расскажи, а я спать пойду». И дядя Ваня ушел в чабарню и лег спать, а собаки ни к овечкам, ни к двери в чабарню так никого и близко не подпустили. Они у него неделю потом лаять не могли, волкодавы, так в то утро охрипли, а крестному что — он же почти не слышит. Спал себе!.. Или, может, совсем не спал, а в окошко чабарни тихонько за Пархитькой да горцами поглядывал? Отец как про него, когда в котельной со своими забулдыжками выпьет: Ванька Корягин — «пень глухой» и «черт хитрый». Вот он, крестный, всех и перехитрил. И ходит себе со звездочкой на пиджаке, а вы — как хотите!

— Ну, ты че — совсем закемарил?

— Чего б это я закемарил? — вскинулся Никита. — Я думаю.

— А чего ж не отвечаешь? — допытывался Андрей. — Кто куртку, говорю, справил? Мать или пахан?

Во-он что! А Никите послышалось, в задачке надо было решить, откуда у двух велосипедистов новые куртки! Он даже тихонько рассмеялся.

— Ну, чего лыбишься? Кто купил?

— Крестный мой.

Андрюшка откровенно позавидовал:

— Лафа тебе! — и тут же о другом: — А ко мне знаешь кто приехал? Братан троюродный. Из Краснодара. Он там с дурной компанией связался — это мать его моей говорила, а мы с ним подслушали, его — Витан… Ну вот она его и привезла к нам пожить, чтобы дружки от него хоть чуть отстали. Перед дорогой, Витан говорит, они вместе с отцом его обыскивали. А он все равно привез пачку сигарет.

Голос у Андрюшки под конец такой таинственный сделался, что Никита невольно фыркнул:

— Подумаешь!

— Дак а какие сигареты? Простые, думаешь? Ему из Геленджика привезли. Турецкие.

— А потом не будешь расти, — посерьезнел Никита.

— Да чернуху училка лепит!

Никита даже заикнулся:

— К-к-как?

— Ну, брешет, значит.

Дверь в комнату отворилась, со стопкой тарелок в руках вошла на веранду мама.

— Занимаетесь?

Никита еще не сообразил, что сказать, как Андрюшка опередил его:

— Ага, теть Вера, задачку решаем. Про велосипедистов.

— Ну, решайте, — голосом похвалила мама. — Решайте. А торт будет — сразу вас позову.

Поставила тарелки и ушла.

— А я тебе хотел дать две, — прикрыв губы уголком учебника, негромко сказал Андрюшка.

А Никита снова тянулся ухом к двери в комнату, потому переспросил:

— Чего — две?

— Две сигареты таких… и знаешь за что?

— За что?

— За то, чтобы моего отца Дружок — первого.

— Опять пришел?

— Опять. Мать ему сказала, будем расходиться.

— Тоже дом поделят?

— Наверно.

— А он, ты понимаешь, не кусает! — вздохнул Никита. — Ну как нарочно! Недоучили, наверно. Снова надо учить. Сегодня я хотел, чтобы он папку… чтобы отца… и ничего не вышло. Не стал кусать.

— А может, твоего не стал, а моего еще как укусит… может же?

— Давай попробуем.

— А когда? — обрадовался Андрей.

— Да хоть завтра, что я — не понимаю?

— Давай завтра, законно! А сигареты возьмешь?

— Да не нужны мне, вот пристал!

Андрей вдруг нахмурился:

— А слушай! Если б Дружок Витана укусил, может, он курить бы бросил?

— Не знаю, это в больнице надо спросить.

Дверь снова открылась, мама с порога спросила:

— Ну что, школяры, решили?

Андрюшка — опять первый:

— Да все уже! Нам же устно.

И где так ловко врать научился?

— Молодцы! — обрадовалась мама. — Тогда быстренько мойте руки — и за стол. Торт есть!

Потом, когда поели торта, они все вместе проводили до перекрестка дядю Ваню. По дороге обратно Андрюшка сказал им «спокойной ночи» и юркнул в свою калитку. Папа, мама и Никита вернулись домой, и тут мама предложила, чтобы они еще выпили по чашечке чаю и съели остаток торта, но отец сказал, что не хочет, и стал ходить по комнате из угла в угол: туда-сюда, туда-сюда.

— Ну присядь с нами, — попросила мама.

Но он только заходил еще быстрей. Как лев по клетке, когда ему очень хочется домой, в Африку.

Наконец остановился посреди комнаты и не очень уверенно сказал:

— Ладно… оставайтесь тут.

Будто они на ночь глядя куда-нибудь собирались.

— А мне еще кое-куда надо…

Будто Никита с мамой не знают, куда это ему надо.

4

Как ушел тогда после дня рождения, так две недели с тех пор и нет его.