Брат Солнца

  - Лена, чего ты от него хочешь? – спросил Брезгунов.

  - Соображать надо… чего я хочу! – проворчала она, - давайте телефон!

 Анатолий Михайлович отдал ей телефон. Та схватила его и уставилась на кнопки:

  - А где тут у вас?... – и тут же протянула его обратно: - Позвоните ему.

 Анатолий Михайлович сделал повтор звонка и вернул трубку Брезгуновой. Та дождалась ответа и в меру деловым, в меру умиротворяющим голосом заговорила с Горшковым:

  - Максим, прошу, не обижайтесь на нас, мы прожили не самый лучший месяц в нашей жизни… Все были очень напряжены.

  - Да вы, б… - ответил Максим.

  - Ну пожалуйста, не надо волноваться, - голос Елены Григорьевны зазвучал, пожалуй, даже ласково.

 Все трое слушателей этого разговора были удивлены этой новой краской в речи Брезгуновой. Иван Николаевич с горечью думал, что вот так она давно с ним не разговаривала; а ведь за эту кошачью целеустремленность он ее и полюбил когда-то, - за умение мягко постелить, - так, чтоб и не думалось, жестко будет спать или нет. Но ведь тогда он думал, что они будут заодно… А через пару лет она отбросила все эти штучки и стала просто давить на него!

 Анатолий Михайлович такой ее вообще никогда не видел, думал, что она вообще без театральной игры, - только сплошные нервы и напор, - а вот поди ж ты, - какая лиса, какой бархат в голосе!

 Артем же все высматривал в ней Алевтину: вот именно так она говорит, вот так добивается своего, вот именно это он принимал за чистую монету, а оказалось… Он все-таки не смог долго на это смотреть, и опустил голову.

 Елену же Григорьевну все эти взгляды и рассматривания нисколько не волновали, - она делала очень важное дело!

  - Максим, вы ведь помогли этому… сыну Глухова?

  - Ну да… - голос в телефоне прозвучал немного озадаченно.

  - И вы ведь можете помочь молодому человеку служить здесь, в той же части?

  - Да…

  - И что ему придется делать?

  - Ну, там, охранять имущество Министерства Обороны… типа, что осталось.

  - А как часто ему можно будет отлучаться?

  - Ну… все решаемо…

  - Ага. Так вот, Максим, у нас с Иваном Николаевичем, которого вы чуть не укокошили, ха-ха-ха, извините… есть сын, Володя. Через пару лет он заканчивает институт…

  - Понято… не вопрос…

  - То есть можно?

  - Ну так! С умом и за деньги все можно!

  - Ну и будем квиты.

  - Ну да. Не вопрос. Телефон там пусть скинет этот… мужик-то… Созвонимся.

 Елена Григорьевна посмотрела на мобильник, сбросила звонок и почти торжественно протянула аппарат владельцу:

  - Вот видите, как все удачно сложилось, - сказала она, - а мы уж не знали, что и подумать. Телефончик сбросьте Ивану Николаевичу.

  - Да… Да, - закивал Иван Николаевич. Он понимал, что в сложившейся ситуации не он – главная звезда.

 Бусыгин тоже сообразил, что Елена Григорьевна блеснула просто неотразимо и сцену надо срочно покинуть. Он переправил номер Горшкова, встал и попрощался. Артем, просто изможденный сегодняшней серией открытий и потрясений, даже и не вспомнил про прощание и просто вышел вслед за Анатолием Михайловичем.

  - Все кончилось, - сказал Бусыгин, - ну и Слава Богу!

 Они с Артемом чокнулись и выпили – по чуть-чуть -  из очередной запасенной Сан Санычем бутылки. Кашин смотрел на них как на последних алкашей, хотя Анатолий Михайлович не выпил и пятидесяти грамм, а Артем – вообще – каплю.

  - Очень есть хочется, - сказал Артем.

  - Ну так, - вперед! – скомандовал Бусыгин и потянулся к мясной нарезке, купленной в Зинаидином магазине проездом от Брезгуновых.

 Артем взял колбасу, будто бы халяльную, - из того же магазина, - самую дорогую, - и сотворил двух этажный сандвич. Колбаса заметно отдавала рогами и копытами…

  - Знаете, о чем я сейчас мечтаю? – спросил Артем, с трудом пропихнув в глотку очередной пережеванный кусок бутерброда.

 Бусыгин и Кашин помотали головами.

  - О мосле. О здоровом куске нормального мяса из маминого борща…

 Все засмеялись. Даже Костя, казалось, совсем оттаял после своих обид на «Михалыча».

 Они сидели на веранде у Вереницыных и не то отмечали окончание расследования, не то просто завтракали с Артемом за компанию. Оказалось, что есть хотел не только он, и через десять минут от нарезки не осталось и следа, а вот якобы «халяльной» колбасе более-менее повезло. Запивали чаем.

 Дожевав второй сандвич, Артем вдруг замер, глядя куда-то за сады и огороды, и произнес:

  - Но ведь это же ужас какой-то!

  - О чем ты, Артем? – спросил Бусыгин.

  Артем подумал, покачал головой и сказал:

  - Это какой-то… хаос… бардак… Все беспричинное, бессмысленное, жестокое, происходит непрерывно и… и… А потом – вдруг – связь между одним и другим! Какая-то ниточка… Из ниоткуда в никуда… Никому не нужная! А потом опять – все законы нарушились, все открылось – и на все наплевать! И договорились еще пару законов нарушить!

  - Чего это он? – спросил Кашин.

  - О жизни, так сказать… Насмотрелся он на нас… Плесни-ка еще чайку, Артем… А насчет бардака… Не знаю, что сказать…

 Артем налил Бусыгину чаю, протянул ему чашку и сказал:

  - Не буду я писать никакого романа, Анатолий Михайлович. Не мое это…

  - Ну что ж… нет - так нет…

  - А… зачем вы меня посылали в город?