Братья

Вольга с Мишатой вернулись домой, и едва находили себе место, поджидая, когда мимо прошумят охотники, возвращающиеся из лесу с добычей – переругиваясь, покрикивая на расшумевшихся собак. Любавичи притаились за плетнем, когда среди темных, волглых курток и малахаев мелькнула расшитая нарядная куртка Нечая, перепачканная грязью. Последним, на удачу парней, шел дядька Мал – трактирщик изредка позволял себе выбраться в лес, чтобы пополнить кладовые дичью.

– Дядька Мал! Как охота? – Окликнул трактирщика Вольга.

Тот только досадливо отмахнулся. Братья и без его слов видели, что мелкой дичи охотники добыли довольно, но того, что так боялся увидеть Мишата – туши рыси, во всем ее великолепии, но без того неуловимого света жизни, энергии, который делает красоту дикого зверя совершенной.

– Угораздило же нам этого Перваковича с собой взять – при нем дичь словно специально с дороги убирается! А Хромой твой – толстый палец трактирщика уперся в Мишатину грудь – полдня нас по лесу гонял, на глаза даже показывался. Только стрелы его не берут. Может, оборотень он? – Мал почесал грудь под окладистой бородой, и зашагал прочь.

Шестнадцатый – год в жизни особенный. Остаются позади детские забавы. Руки наливаются силой, приучаются к ремеслу. Начинает проклёвываться борода. Сердце замирает в ожидании чего-то неведомого. В это время человек похож на лист бересты, уже расправленный, вынутый из-под спуда, но ещё не тронутый писалом. И только от самого человека зависит, что будет в конце концов записано на этом листе.

В середине лета, по мелкой воде на плоскодонных насадах явились в Рябиновый Лог торговые гости из стольного Новограда. Забились на постоялый двор к Малу. Разложили на специально для такого случая сколоченных столах товары. Меняли заморские редкости на местные меха и мёд, рыбу и соленья. Народ подходил, приценивался, торговался. Кто платил деньгой, кто приносил на обмен свои товары. А кто-то задумывал к следующей ярмарке сделать свои такие же. Зачем втридорога покупать привозное, если можно взять дешевле сделанное здесь же.

Огнезар не уставал нахваливать сметливых и работящих парней. Вольге нравилось стоять у наковальни, лить в формочки раскаленный металл. Полировать мягкой тряпицей готовые обручья и кольца. Вдумчивому парнишке пришлась по душе власть над тайной силою камня. Их мать ставила на ноги больных с помощью трав, но правильно подобранный камень, оправленный в нужный металл, могли совершать и еще большие чудеса.

Вольга расспрашивал Огнезара о свойствах камней, вглядывался в них, пытаясь за ярким блеском или таинственным мерцанием угадать, на что способен после огранки невзрачный на вид осколок породы. Порой кузнец с Любавичем вдвоем задумывали какое-нибудь мудреное колечко, и Огнезар только диву давался, как им удавалось грамотно "поженить" камень с медью, золотом или серебром, да еще и превратить это в красивое очелье, богатую пряжку, кубок, который не стыдно поднести хоть и самому князю. Как раз незадолго до ярмарки Огнезару удалось продать несколько кубков, и он честно выплатил парням их долю. Часть денег Вольга и Мишата, посоветовавшись, вернули кузнецу – взамен попросили гранатовое ожерелье, которое он недавно сделал. До такого мастерства им было еще расти и расти, а матушку им хотелось порадовать уже сейчас.

Гордая Любава, надев сыновий подарок, шла по проходу между рядами лотков, на которых купцы разложили свои товары. Ее корзина уже была полна купленной снеди. За ней, держа в руке по такой же корзине, шествовали Мишата и Вольга. У обоих через плечо висели новенькие сапоги – нарядные, востроносые, вышитые каймой по голенищу, да еще и с каблуком по Новгородской моде. Работая у Огнезара они смогли скопить кое-какую деньгу.

Любава остановилась у одного лотка, разглядывая заморскую диковину – длинные ягоды, темно-зеленая шкурка которых была покрыта пупырышками. Продавец, заметив ее интерес, отрезал ей тонкий ломтик – под темной шкуркой оказалась очень сочная светло-зеленая мякоть с косточками посередине.

– Это что за диво такое? – Спросила Любава, прикидывая, как лучше готовить заморскую снедь: Запечь в пироге? Запарить в горшке? Может, и вовсе засолить? Вон, как славно хрустит.

– Эту овощ привез я из земли турок. – начал расхваливать свой товар смуглый бородатый купец. – Зовут они ее огурцом и едят сырой, иногда, правда, с солью и луком.

– Сколько же ты просишь за такую диковинку? – Любава задумчиво посмаковала еще кусочек во рту.

– Я вез ее, госпожа моя, через море, по долгой реке, спасаясь от штормов и морских разбойников. Поэтому я никак не могу запросить за нее меньше, чем золотой. – на лице купца было написано искреннее огорчение, что н не может предложить свой товар дешевле.

– Это подходит – Любава подозвала Вольгу. – насыпай вот в эту корзинку.

– Э… госпожа моя, верно, не поняла… золотой за одну маленькую штучку.

Любава всплеснула руками и рассмеялась.

– Ну, раз так, вряд ли тебе удастся продать хоть одну твою… овощ.