Братья 2. За закрытой дверью

Смотрю на то, как глаза Димы расширяются до объема черных дыр, как пистолет медленно приземляется на пол. Только звон железа о мрамор включает в голове восприятие боли. Опускаю взгляд к пылающему очагу и вижу просто маленькую дырочку под грудью. Прикладываю руку. Тепло и влажно. Что это? Зачем-то переворачиваю ладонь к себе и удивляюсь красному цвету. Кровь? Это моя кровь? Почему красивое платье с дыркой и в крови? Почему?

Рот открывается, а звуков из него не выдавить. Смотрю то на дрожащие кровавые пальцы, то на в миг отупевшего Диму, то на Андрея, что замер и даже не дышит. У меня реакция будет самая яркая и громкая, потому что больно мне, а не им, во мне чертова пуля и мозг наконец-то выдает нужную реакцию. Больно так, что у меня подкашиваются ноги, ощущение, что прямо сейчас кто-то пытается выпотрошить ножом с острыми зубцами. В меня выстрелил Дима, пуля под грудью, может, вообще в сердце. Я вся в крови, она уже даже течет на пол. Я умираю, и дичайший страх выпускает из горла не то всхлип, не то крик.

— Мира, Мира, боже…

Первым рядом оказывается Андрей, он подхватывает меня сзади, чтобы я не рухнула на пол. Андрей не знает, что делать, он пялится по сторонам в поисках решения, в итоге просто садится на пол, давая опереться на его грудь. Да, он обнимает меня трясущимися руками, пытается что-то рассмотреть за потоками крови, в которой уже и его белоснежная рубашка, и весь мраморный пол. Но я знаю, что он не поможет. Мне никто не поможет, поэтому плачу. С рыданиями выходит не жалость к себе, не боль от огнестрельного ранения и не страх смерти, даже не обида на Диму, который все еще не может поверить. Мне горько, просто горько от всего и сразу, выделяется лишь одна мысль на всеобщем страшном фоне.

— Мира… Мира, зайка… Я не хотел…

С исказившимся лицом Дима ползет ко мне по моей же луже крови и тянет ко мне руку. Смотрю на руку, что еще недавно сжимала мою шею, оставляла синяки на лице, и вспоминаю его угрозы убить. Он же думал об этом, это не случайность, это убийство. Дима все ближе, теперь я чувствую свой проигрыш. Боролась, смирилась, вновь возненавидела, сбежала. Он догнал и уничтожил, он оказался сильнее. Моя реакция противоположна его. В пограничном с нервным срывом состоянии я выбираю спрятаться. Прячусь, прижимаясь к Андрею так близко, как только выходит. Чем ближе Дима, тем активнее перебираю ногами, чтобы отползти от него. У меня слетает одна туфелька, другая, как и босая стопа, скользит по крови, заставляя повторять толчки снова и снова, чтобы хоть немножко продвинуться вперед.

Картина страшная. Дима маниакально подползает, словно хочет помочь, а не прикончить. Я же истекаю кровью и ищу спасение у своего любовника на груди, хотя он ничем мне не поможет. В ответ Андрей только и может, что притягивать меня ближе к себе, заграждая всем телом доступ Диме. Вовсе прячу лицо в его рубашке, чтобы не смотреть на своего убийцу и плачу.

— Мира, тише-тише, я с тобой, — шепчет мне Андрей, гладя по головке.

— Я умру, да? — выдавливаю я.

— Нет, конечно нет. Что ты? Тебе просто надо в больницу. Все будет хорошо, я обещаю. Мира, любимая, ты не умрешь.

Даже Андрей не верит в свою ложь. Я слышу, как плохо ему удается проглатывать слезы. Я представляла в гробу его, в итоге это он меня туда уложит. Только сейчас реально понимаю, что такое смерть. Конец. Все закончится, абсолютно все. Я не хочу такого конца. Пусть ошибок в последнее время было слишком много, но я теперь не одна, я не могу бросить своего ребенка. Вот какой страх преобладает перед всеми другими, он душит даже боль. У Мишутки не будет мамы, и это задевает сильнее, чем тот факт, кто именно пустил в меня пулю. Не думала, что материнство перестраивает мозг настолько, что даже страх собственной смерти уступает страху за своего ребенка.

— Андрей, прошу, скажи Мишутке, что я не хотела его бросать. Что я не хотела…

Нет сил даже для всхлипа, в голове пустеет.

— Мира, ты что? Ты не бросишь его, ты поправишься!

Андрей говорит еще что-то, говорит и Дима, но я уже не могу разобрать. Дыша, Андреем, в относительной защите, закрываю глаза, потому что так проще. Забыться проще, чем бояться. Только один раз туман прорывает крик Андрея:

— Съебись отсюда нахуй! — впервые слышу маты от Андрей.

Мое сознание не способно даже на удивление, мыслительные функции отключены. Нет ни страха, ни обиды, ни боли. Есть только обволакивающая тьма.

Глава 20

Такое чувство, что на веки повесили гири: они стали неподъемными. В голове все белое и мутное, вроде хватаю реальность, а вроде даже не понимаю, кто я такая. Приходится ждать, пока свет погаснет, а глаза поддадутся и откроются. Снова светло, хочется плакать от чувства беспомощности, но вижу темную фигуру, она дает надежду.

До последнего не верю, что жива. Может, эта белая комната чистилище? Вот сидит Андрей, у него прорежутся ангельские крылышки, с другой стороны присядет Дима с рогами черта. Они будут раздирать меня на части так, как я раздирала их сердца целых два раза. Думаю, было бы справедливо, если бы именно так меня наказали в моем аду.