Братья

– Есть. - Капитан четко повернулся по-уставному и вышел.

Генерал оглядел присевших на лавку у окна штатских и улыбнулся.

– Однако вы еще не очень старые. Тебе сколько? - спросил он долговязого.

Тот покраснел, встал.

– Скоро восемнадцать, товарищ генерал-майор.

– Гм… У меня в восемнадцать уже кое-что было над губой.

– Он очень способный, товарищ генерал-майор, - сказала девушка. - Его еще в детстве Эдисоном прозвали.

– Смотри-ка, еще в детстве! Давно-о… Откуда родом?

– Из Гронска, товарищ генерал-майор.

– Из Гронска… - задумчиво повторил Зайцев. - Бывал… - И отчетливо вспомнил маленькую быструю речушку, деревянные перила моста. Изрытый траншеями берег. Тяжелые были бои. Тогда он командовал полком. Был еще молодым. А теперь ощущает тяжесть возраста? Или устал? Не-ет, он еще повоюет!… - Бывал, - повторил Зайцев и неожиданно спросил: - Обедали?

– Не успели, товарищ генерал, - ответил за всех майор.

В дверь постучали.

– Да.

– Разрешите, товарищ генерал-майор? - на пороге появился старший лейтенант, с аккуратно перетянутой ремнем талией, в ладно сидящих сапогах, со Звездой Героя и орденом Ленина на гимнастерке. - Старший лейтенант Лужин прибыл по вашему приказанию.

– Здравствуй. Садись.

Лицо старшего лейтенанта было чуть перекошено, правую щеку пересекал розовый рубец.

Долговязый паренек удивленно всматривался в него. Старший лейтенант посмотрел на штатских спокойно.

– Такое дело, Иван Александрович. Группа идет в тыл. Надо будет переправить через фронт. Где, полагаешь, удобней?

Старший лейтенант подумал, прежде чем ответить, потом сказал:

– У Савушкина, товарищ генерал.

– У Савушкина, - удовлетворенно повторил Зайцев. - Разумно. - Забирай ребят, накорми получше. Запас выдай на дорогу, путь у них не близкий.

– У нас все есть, товарищ генерал, - сказала девушка.

– Молода еще, в Испании не была, - засмеялся генерал. - Запас кармана не дерет. И чтобы все в ажуре, Лужин. Знаю я вашего старшину. Жмот!

Старший лейтенант скривил губы, такая у него была улыбка.

– Обижаете, товарищ генерал.

– Кто вас обидит, тот трех дней не проживет. А я собираюсь дотянуть до победы! - Зайцев подошел к долговязому пареньку. - Ну, желаю удачи, Эдисон! - А когда они были уже в дверях, крикнул вдогонку: - Ни пуха!

Они остановились, растерянные: ну как пошлешь генерала к черту?

– К черту, - сказал за всех старший лейтенант.

В избе, где расположились разведчики, было пусто, тихо и чисто. Намытый пол, выскобленная столешница, на стене рядом с подбором выцветших фотографий под стеклом висел боевой листок.

Старший лейтенант велел располагаться и вышел. Ребята уселись на лавку у стола. Майор остановился возле застекленных фотографий, долго молча рассматривал их. Потом вздохнул, сказал, ни к кому не обращаясь:

– Жили люди. Детей растили…

Красноармеец принес три плоских котелка, накрытых крышками, молча поставил на стол. Положил кирпичик хлеба, нож, ложки.

Вернулся старший лейтенант.

– Что ж вы, гости? Кушайте. Может быть, водки?

Долговязый замотал головой.

– Не употребляем.

Майор тоже присел к столу. Дружно сняли крышки с котелков. Запахло борщом так по-домашнему, что девушка втянула в себя воздух и зажмурилась. Борщ чуть приостыл, но был густым, с кусками мяса, и гости ели с удовольствием.

Старший лейтенант Лужин довольно наблюдал за ними и вдруг припечалился, вспомнил сыновей Петра и Павла. Где-то они? Сыты ли? Он уж и в Москву писал, в управление цирками. Ответили, что никаких сведений об артистах Лужиных не имеют. Одно утешение: ребята не одни остались. С матерью, да и товарищи не бросят.

– Товарищ старший лейтенант, а где близнецы ваши?

– Что? - Лужин недоуменно посмотрел на долговязого паренька. Надо же, мысли прочел.

– Я вас сразу узнал, товарищ старший лейтенант, хоть и переменились вы. Не помните меня? Серега Эдисон. В Гронске мы к вам на репетицию приходили.

– Да-да… - Лужин вспомнил манеж и своих мальчишек на лошадях. На какое-то мгновение сердце сжалось в тоске. Он не позволял себе думать о мальчиках и Гертруде. Важная и опасная работа разведчика, множество забот отвлекали, вытесняли из головы семью. Но она оставалась в сердце вечной глухой болью. - Да-да… Помню. - Он улыбнулся своей новой скошенной улыбкой. - Кочуют где-то. Ты давно их видел?

– Давно-о!… Еще немцев не было.

– Ну что ж, отдыхайте пока. К вечеру двинемся. Машина будет в восемнадцать ноль-ноль. Вы, товарищ майор, с нами?

– Провожу до линии фронта.

Лужин кивнул.

– Если вам больше ничего не надо, я пойду. Тактические занятия.

– Спасибо, товарищ Лужин.

Когда Лужин ушел, тот же красноармеец, что принес котелки, расстелил на полу в углу несколько одеял, положил подушки.

Ребята улеглись и притихли. Майор вышел на крыльцо покурить.

– Эдисон, ты откуда старшего лейтенанта знаешь? - спросила девушка.

– Я с его сыновьями в одном классе учился. Они артисты, вольтижеры на лошадях. Ох, и лошадки у них были! Мальва и Дублон. А мальчишки до того похожи друг на друга, что родная мама их путала.

– Мама не спутает, - сказала девушка.

– Ну, может, мама и не путала, а мы путали. Каждый раз спрашивали: ты кто, Петр или Павел?