Братья

— Послушайся голоса разума. Когда я издам книгу, я попрошу у тебя кое-что в награду.

— И что бы это могло быть?

— Первый поцелуй.

— Особенно мне нравится слово «первый».

До экзаменов оставалось три месяца, которые как раз придутся на разгар лета с его невыносимой жарой, характерной для этой части Китая. Чем больше я занимался, тем больше росла моя тревога. Мне предстояло сдать шесть экзаменов за три дня с самыми лучшими на нашем курсе результатами; потому что мой отец превосходил всех однокурсников в годы учебы.

Каждую ночь моя вдохновительница незримо присутствовала и поддерживала меня в моих занятиях до самой зари. Устав, я ложился на подоконник и разглядывал звезды. Суми была одной из них. Она гасила и зажигала лампу, чтобы послать мне сигнал, что она тоже не спит: свет в ее окне появлялся и исчезал два раза, в моем — три; если у нее он мелькал пять раз, то у меня — шесть. Когда ночь выдавалась особенно тихой и даже плеск волн не нарушал безмолвия, я почти слышал, как скрипят деревянные половицы под ее легкими шагами, и различал ее тонкий силуэт. Я знал, что Суми занимается английским, это каким-то образом подзаряжало меня, и я с новыми силами окунался в учебу.

Я не забыл своего обещания насчет книги и написал короткое убедительное письмо Лене, моему банкиру, которая безупречно вела мои счета. Через неделю от нее пришел ответ на адрес школы — достаточно замечательное событие для национальной почтовой службы, которая, пожалуй, доставляла столько же писем, сколько и теряла. Я прочитал и улыбнулся. Да здравствует валюта! Любая валюта. Книга будет издана.

В тот же день дедушка получил письмо от той же банкирши. За обедом он помахал листком и радостно сказал:

— Похоже, Прибрежная финансовая корпорация, где я числюсь исполнительным директором, выдаст первый кредит.

— Кому? — поинтересовался я.

— Издательскому дому, — гордо улыбнулся старик. — А ты что думал? Она много делала для банка и сейчас помогает с клиентами.

— А что ты думаешь об издательском бизнесе?

— Государственная монополия. Но с огромным потенциалом, как и рынок СМИ.

— Да, ты старый мудрец.

— Не такой уж и старый. Когда я стал сам себе начальник, я почувствовал себя молодым.

Дед так и не узнал, что учредителем компании-заемщика — издательства «Blue Sea» — выступил его собственный внук, чтобы напечатать книжку Суми.

Еще я поручил Лене нанять опытного редактора-пенсионера для работы над рукописью, и когда мне прислали весь текст, я переправил его заказной бандеролью ей.

Второй кредит Прибрежная корпорация выдала отцу. Средств как раз хватило на аренду полуострова, где, по словам Суми, раньше находился сиротский приют. Отца не порадовала новость, что земля была куплена буквально неделю назад неизвестным клиентом с помощью все той же посредницы. Но он мог арендовать землю на девяносто девять лет на весьма льготных условиях. Более того, таинственный владелец даже соглашался предоставить в собственность половину участка.

— Он мог бы заключить и более выгодную сделку, — сказал я.

— Похоже, человек, пришедший мне на помощь, очень добрый — заметил отец, — у него точно есть деловое чутье.

Когда наступил день экзамена, я заключил сделку с учителем Куном: пообещал пожертвовать новое одеяние для статуи Будды и отличный комплект баскетбольных корзин, если ему удастся сделать так, чтобы Суми смогла поехать со мной на эти три дня в город.

Сначала он посмотрел на меня недоверчиво: каждое подношение стоило не меньше тысячи юаней. Таких щедрот храм еще не видел. И тем не менее учитель охотно взялся за дело, сам еще не представляя, как его провернуть. Как истинный монах, он провел всю ночь в святилище, неустанно молясь, и его озарила идея, словно сам Будда подсказал ему, что делать. На подставке лежали подношения верующих — жареные утки, поросята, цыплята, копченый осьминог. Кун прихватил с собой осьминога, а на следующий день собственноручно доставил несколько кусков морского яства в усадьбу толстого Чена.

— Я пришел сюда, чтобы вручить вам освященные остатки пожертвований, — обратился он к мрачному хозяину, встретившему его на пороге. Считалось, что тому, кто их съест, они принесут удачу.

— Чем обязан такой чести?

— Это благодарность за ваши щедрые дары храму, — искренне ответил Кун.

Толстяк отнес осьминога на кухню, где Суми готовила ужин. Увидев учителя, она отрезала кусок утиной грудки и протянула ему. Принимая угощение, монах опустил ей в карман фартука еще один сверток с кусочком осьминога. Он ничего не сказал: в этом не было нужды — в свертке находилась записка.

В тот вечер монаху пришлось вернуться к обязанностям партийного руководителя: у Чена и его семейства случился жуткий понос, пришлось вызвать скорую помощь и перевезти всех, включая Суми, в городскую больницу.

— А кто же присмотрит за ее ребенком? — удивился я.

— Как это кто?

— Ты?

Кун кивнул:

— Учитель и нянька. Не каждому повстречается такой.