Братья

Мальчик рос ни по дням, а по часам. Он вытянулся на несколько сантиметров и носил хорошо скроенный хлопчатобумажный пиджак. У него были большие глаза и красивый тонкий нос. Много раз любопытные прохожие говорили, как похожи отец и сын. Когда Тай Пинь однажды бросился ко мне в объятия, назвав меня папой, я почувствовал, как теплая волна захлестнула мое сердце. Ребенок был так наивен и доверчив. Но мне было любопытно узнать, кто надоумил его называть меня таким образом.

— Я думала, ему будет приятно называть вас папой, — призналась няня. — Вы делаете для него гораздо больше, чем отец.

Роман «Сирота» постепенно становился национальным бестселлером, хотя официального рейтинга такого рода тогда не существовало. Но я узнал об этом, когда однажды няня сказала:

— Я знаю еще одну женщину, которую зовут Суми Во. Она автор книги «Сирота», которую читает моя внучка. Глупая девчонка переписала книгу для себя от руки.

Я бросился в ближайшее почтовое отделение, вытащил банкноту достоинством сто юаней и попросил служащего отправить Лене следующую телеграмму:

«Если ты этого еще не сделала, пожалуйста, немедленно запускай повторный тираж „Сироты“ в сто тысяч экземпляров для распространения в Северном Китае по нашему обычному дистрибьюторскому каналу. Тан».

Пять дней спустя я пошел на Пекинскую железную дорогу, чтобы лично проконтролировать отгрузку первой партии.

Той ночью в баре отеля «Пекин» Суми и я праздновали поставку — или лучше сказать, благополучное прибытие груза, без неожиданных проверок и вмешательств — ее книги на новую территорию. Мы впервые попробовали шампанское, и оба согласились, что теперь мы можем себе позволить привыкнуть к нему.

ГЛАВА 30

Я воспринимал свою странную и в то же время полную глубокого смысла миссию по охране главы государства очень трепетно. Я почувствовал, что это мое призвание, таящееся в самой глубине моей души и тщательно замаскированное пылью повседневности и шумом окружающего стремительно изменяющегося мира внутри красных стен Жон Нань Хаи. Я был посвящен во все планы председателя, я знал каждый его день, каждую секунду его жизни. Ничто не ускользало от моего настороженного внимания. Я проверял каждого министра и советника, входящего в двери. Некоторые жаловались, что я воспринимаю слово «безопасность» слишком серьезно. Но я знал, что если неприятности уже начались, то любой момент может оказаться роковым.

— Вы уверены, что не перебарщиваете с безопасностью? — спросил меня как-то Хэн Ту, прогуливаясь по саду.

— Худший предатель обычно ваш друг.

— Вы слишком сильно боитесь.

— А вы слишком мало, товарищ председатель.

Каждый месяц я просматривал фильм об убийстве Джона Кеннеди просто для того, чтобы напомнить себе, что сам я стою на краю пропасти. Достаточно мне на миг утратить бдительность, и человек, за жизнь которого я отвечаю, умрет. Каждый раз, когда я смотрел эту ленту, я чувствовал, как по спине пробегают мурашки. И клялся, что никогда не допущу, чтобы произошло нечто подобное, пока я служу главе Китайской Республики.

Изо дня в день я выполнял одни и те же рутинные действия: пробовал все блюда, подаваемые Хэн Ту на завтрак, обед и ужин. Я тщательно изучил биографии всех людей, окружающих его, и постоянно перепроверял их, хотя некоторые из этих людей находились рядом с ним уже многие годы. Вскоре я знал мельчайшие детали из жизни каждого, включая друзей и знакомых обслуживающего персонала, и даже самых дальних их родственников. Имена, возраст, адреса, профессии, связи — мне было известно все. Однажды молодой садовник пришел, чтобы пораньше отпроситься с работы, потому что у его тещи был день рождения. Я ответил:

— У твоей теперешней тещи, зубного врача, которая родилась пятьдесят пять лет назад, день рождения был позавчера. Ну разве что ты женился во второй раз.

Парень потерял дар речи.

— Однако не стоит отменять свидание с любовницей, с этой двадцатисемилетней служанкой.

— Я больше не хочу никуда уходить, — заикаясь, сказал садовник.

— Но тебе следует это сделать, потому что ты уволен.

Я считал большой удачей то, что именно я оказался рядом с председателем, когда он пережил свой первый сердечный приступ. Я оставался рядом с Хэн Ту все следующие три дня, когда он находился в реанимации, и не прилег даже на минуту. За эти дни Хэн Ту постарел, стал каким-то сморщенным и маленьким.

Когда старик наконец пришел в себя, я сказал ему:

— Я готов отдать вам свое сердце, если нужно.

Председатель улыбнулся и потрепал меня по плечу.

— Не теперь, к счастью.

После этого я внимательно выслушал все требования его лечащего врача, который разработал очень строгую диету. Это была ужасная работа. Хэн Ту действовал, как мелкий воришка. Однажды я застал старика в полночь на кухне вместе с шеф-поваром, которому он помогал жарить кун-пао, жирное и острое блюдо из курицы, свою любимую еду. Это объяснялось тем, что он был родом из провинции Сычуань, где жители готовы были посыпать острым перцем все подряд.

— Товарищ председатель, боюсь, что не смогу выполнять свою работу, если вы не станете делать свою, — твердо заявил я ему.