Братья

Под балконом «Отель де Крийон» в сторону, откуда слышались хлопки петард, прошествовали всадники в белых портупеях, держа на плечах обнаженные шпаги. Марширующие музыканты выделывали со своими барабанами и трубами, тени от которых то и дело мелькали над собравшейся толпой, чудеса эквилибристики. Должно быть, только на протяжении одного квартала скопилось около пятидесяти тысяч парижан и туристов. Взрослые сажали своих отпрысков себе на плечи и кормили конфетами. Все махали руками, приветствуя президента и приглашенных глав иностранных государств. Это был День взятия Бастилии, 1983 год. Двести лет назад семеро узников были освобождены из этой тюрьмы, и теперь вся страна чванливо праздновала свою свободу. Небольшая искорка воспламенила народное ликование.

Рубен допил бутылку яблочного уксуса и направился вглубь номера за следующей.

Его ботинок едва успел коснуться ковра, как напарник Рубена — Варужан — поднялся из своего шезлонга. Варужан долго пытался сложить газету, которую до этого читал, но в конце концов, потеряв терпение, просто швырнул ее на овальный столик, словно развернутую карту. Из-под нее торчал уголок плана терминалов аэропорта Орли. Варужан бросился вытаскивать чертежи, как будто не мог найти их все утро, и, перебирая листы, спросил:

— Ну, как тебе парад? Ничего, правда?

Рубен открыл холодильник. Насчет уксуса он ошибся — в холодильнике его не было. Бутылка на балконе оказалась последней.

— Когда-нибудь, весьма скоро, мы проведем такой же парад, — заявил Варужан.

— Нет, — откликнулся Рубен, — не проведем. И сядь, наконец!

Варужан сел. Разгладил складки на своих слишком широких брюках. Он был старше Рубена на двадцать лет, но так и не сумел найти себе приличного портного.

Роясь в недрах холодильника, Рубен спросил:

— Слушай, ты не видел здесь еще одну бутылку?

— То есть как это не будем проводить парад? Ты же не думаешь, что мы…

— Мы обязательно победим, — произнес Рубен. — Но дело сейчас не в этом. Я готов биться об заклад, что приносил еще одну бутылку.

— Там есть ящик, посмотри в нем. А если мы победим, как же останемся без парада? Хочу парад, и именно такой!

Рубен проверил ящик, хотя заглядывал туда раз сто.

— Парад — это не по-армянски, — пояснил он. — Парад — это… по-французски. Ты можешь представить, как мы будем маршировать? Высоко поднимая ноги над кучами лошадиного дерьма? Нет. Вот танцы, пение — другое дело. Но обряжаться в костюмы, словно дети на школьный спектакль? Нет, ты только представь: Турция приносит нам извинения, выплачивает репарации, уступает территории, а мы будем по улицам скакать? Нет, мы останемся в своих домах, в наших залах, наших церквях и будем поздравлять друг друга. А эти французы — господи боже мой! Мне плевать, что они думают про свои парады — если тебе надо так выделываться, то ты уже несвободен. А тут нет еще одного ящика?

Варужан сказал:

— Я запомнил каждый терминал, каждый угол. Вечером я еще раз съезжу туда, но сейчас хочется пойти развеяться. Рубен-джан, я могу сходить вместо тебя за бутылкой, только скажи, что купить?

Рубен вспомнил, что Варужан женат и у него есть ребенок. Ему впервые подумалось, что все эти три дня, что они провели в Париже, поведение Варужана, его выказываемое уважение к нему — всего лишь показуха. Скорее Варужан был раздражен тем, что напарник едва ли старше его дочери. И наверное, он считал, что Рубен сошел с ума — то ли от пристрастия к яблочному уксусу, то ли оттого, что ему не давала покоя мысль, как вернуть доверие босса. А все из-за брата. Двоюродного, но все же…

Варужан взял с тумбочки ключи и направился к двери. Рубен остановил его. Возможно, Варужан прямиком направится в полицию. Возможно, вся эта операция подстроена. Кто этот человек в широких брюках? — думал Рубен. Он почти не знал его.

— Нет, — сказал Рубен, отбирая ключи. — Я сам пойду. Ты вряд ли найдешь то, что нужно. Сиди, читай газету. Смотри парад.

Некоторое время Варужан изображал протест. Затем, довольный, подхватил газету и вышел на балкон.

Рубен знал, что парад продлится до полудня, метро после него будет напрочь забито, и так до самого вечера, когда начнется салют. Выбор был неприятным, но все же напрашивался сам — толкаться в толпе безопаснее, нежели оставаться в номере, пока Варужан будет ходить неизвестно где.

Он вышел из лифта, пересек вестибюль и затерялся на запруженных улицах.