Братья

Насколько полной должна быть исповедь? Признаться в том, что он сделал с тем самым человеком из Москвы и многими другими; признаться в том, что он отправил своего двоюродного брата — а на самом деле родного брата — на мучения ради того, чтобы вернуть доверие человека, настоящего имени которого он никогда не узнает; признаться в том, что он сказал любимой женщине своего брата, что тот якобы обманул ее, перепутав жалость с любовью; что его брат умер без ответной любви, без уважения и даже без возможности попрощаться; что сам он перестал спать по ночам, мучимый спазмами в горле и жаром в ушах; что он никак не может перестать думать о тех страданиях, что вытерпел его брат; что он все время думает о той книге, в которой прочитал о действии яблочного уксуса… Это средство применяется для ловли фруктовых мошек в домашней обстановке. Берется банка с широкими краями, в нее наливается несколько ложек уксуса, сверху натягивается полиэтиленовая пленка и протыкается вилкой — готово. Насекомые могут попасть внутрь банки, а вот наружу им уже не выбраться. Его собственная боль напоминала ему эти самые отверстия, через которые мухи попадали в ловушку; это было скорее не пламя под ним, а полиэтиленовая пленка над головой… Насколько полной будет такая исповедь? Признаться, что жизнь его напоминает отверстия в полиэтилене?

— Очень полной, — сказал Рубен и встал, чтобы уйти.

— Чтобы ответить на ваш предыдущий вопрос, — произнес священник, — скажу вам, что неверующие кажутся мне смешными. Ведь на самом деле смешно, когда создание отрицает существование своего Создателя.

День подходил к концу. Толпа поредела, да и жара немного спала.

Рубен свернул к лавке алжирца, но пока он был в церкви, та уже закрылась. Возвращаясь в отель, Рубен прикинул, сколько бутылочек ему понадобится, чтобы дотерпеть до Афин, где можно купить еще.

Ему очень хотелось верить словам священника, но этому мешала ужасная мысль о том, что некоторые люди создают себя сами.

После того как он нашел Аво на углу у аптеки в Гринсборо, Северная Каролина, и отвез на расправу в дом Мартика, он провел еще три года в Греции, в компании Сурика, Хамика и Затика. У них установился ежедневный распорядок, чем-то напоминавший семейную жизнь.

Каждое утро о прибытии парней оповещал звонок. Рубен спускался на лифте, и по росистым дорожкам компания направлялась к небольшому ресторану La Med, что располагался на втором этаже. Как гласило объявление, прибитое к двери, словно тезисы Мартина Лютера, ресторан открывался гораздо позже, но хозяин, армянин греческого происхождения по имени Айк, уже накрывал стол для гостей.

В первое утро, когда с ними пришел Рубен, Айк тревожно наклонился к Сурику и спросил:

— А что, Мартика заменили?

— Нет, это Рубен, — успокоил его Сурик. — Просто он недавно приехал. А Мартик будет чуть попозже, и тогда нас станет пятеро.

Айк с облегчением вернулся к себе на кухню, где еще не было персонала, и вынес одну за другой широкие миски с дымящимся хашем — вареными кусками говядины, которая готовится по оригинальному рецепту, в крепком бульоне.

После завтрака они отправлялись из La Med на квартиру Рубена или Сурика, где женщины и дети отсутствовали по стратегическим соображениям. Там вся компания просиживала целыми днями, куря сигареты и названивая по телефону; они совершали кое-какие махинации по отмыванию денег в ювелирном магазине на набережной, ездили иногда в Афины на переговоры с иностранными закупщиками, причем с ними приходилось встречаться в книжных магазинах, на уличных рынках, в музыкальных салонах — короче, в любом самом неожиданном месте, и деловая встреча могла закончиться внезапно, словно задутая свеча. И неизменно после всех дел они возвращались в Палео-Фалиро на ланч. Рубен, еще не переваривший утренний хаш, ограничивался только сигаретами; потом курили травку (Рубен воздерживался), слушали пластинки и восхваляли греческий народ, считая его единственным соперником армянской исключительности — грекам пришлось жить в завоеванной турками стране, но при всей ненависти к завоевателям они сохранили свою культуру и идентичность. Потом они снова курили сигареты, пили узо и легкое желтое пиво, обедали (все еще не пришедший в себя от завтрака Рубен снова воздерживался), и дальше следовала лекция Затика о бомбе, которую он проектировал, — достойный результат всех его талантов, названный им «Истиной»… Свое взрывное устройство Затик разрабатывал в течение нескольких лет, без конца рассказывал о нем, и ни у кого из собравшихся не хватало духу его прервать. Иногда они следили, как Хамик записывает в огромную тетрадь на спирали результаты сделок, организованных Суриком, а тот медленно и внимательно проводил пальцем себе по деснам, отчего Рубену начинало казаться, что парень наконец остановится на каком-нибудь зубе и вырвет его. Они мерили шагами комнату, выходили на балкон, чтобы полюбоваться морскими пейзажами и продышаться на ветру, а потом, когда наскучивало, снова возвращались внутрь.