Братья Бестужевы

— Господин штабс-капитан Бестужев! Я вас арестую — пожалуйте вашу шпагу!

— Извините, полковник, — отвечал Михаил, — что лишаю вас этого удовольствия. Я уже арестован.

— Кто вас арестовал?

— Я арестовал себя сам, и вы видите, что шпаги при мне нет.

Тут Михаилу Бестужеву связали руки толстой верёвкой и повезли в крепость.

КРЕПОСТЬ

Больше чем полгода сидели они в Петропавловской крепости. Каждый декабрист — в одиночной камере. На допросы вызывали часто и строго следили, чтобы заключённые не имели связи ни с волей, ни друг с другом.

Однако сестра Елена Бестужева всё время около крепости ходила. Записки клала в пирог и подкупала часовых, чтобы передали братьям.

— Попадётесь вы, Елена Александровна! — сказал ей офицер. — Посадим вас в каземат!

— Да от меня все солдаты разбегутся! Ведь вы знаете, какая я бойкая!

Меж тем Михаил Бестужев узнал, что в соседней камере сидит старший брат Николай, и придумал хитрую тюремную азбуку: вместо каждой буквы — определённое число ударов в стенку. Брат Николай понял, и начали перестукиваться.

— Здравствуй, брат, здоров ли ты?

— Здоров, я в цепях. Как ты?

Позже почти все заключённые научились бестужевской азбуке. Наконец стали понимать до того, что если передаётся смешная история, то в трёх-четырёх камерах вдруг разом захохочут, а часовые думают, что арестанты с ума сходят.

Хорошо хоть так переговариваться, но очень хотелось увидеться. Однажды солдат выносил из камеры Николая Бестужева столовую посуду и отворил дверь в ту самую минуту, когда Рылеев проходил мимо; они увидели друг друга, и этого довольно было, чтобы броситься друг другу на шею и поцеловаться после столь долгой разлуки.

Больше с другом Рылеевым не пришлось увидеться. Летним днём 1826 года прочитали приговор более чем сотне революционеров. Пятерых декабристов, главных вождей восстания, от всех отделили. Им была назначена смертная казнь. Это были — К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, П. И. Пестель, С. И. Муравьёв-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин (дальний родственник наших героев).

Многим предстояло в цепях отправиться навсегда в Сибирь.

Но братья не падали духом. Ведь впервые за много месяцев четверо Бестужевых теперь увиделись и обнялись. Им разрешили свидание с матерью и сёстрами.

«Какую мы колонию в Сибири устроим, как заживём!» — шутит бывший блестящий морской офицер, а теперь закованный в цепи и одетый в грубую арестантскую одежду Николай Бестужев.

Прощай, дом, прощай, Петербург!

В СИБИРИ

Долго их везли. Переехали озеро Байкал. Горы, тайга, холода. Письма от матери и сестёр доходят за три-четыре месяца, а самим каторжникам нельзя писать.

Бестужевской единой колонии пока что не получалось: сёстры не могли оставить престарелую мать и младшего брата Павлушу. Самому юному из осуждённых братьев, Петру, было бы, наверное, лучше оказаться в Сибири вместе со старшими. Однако его отправили рядовым солдатом на Кавказ, где тогда шла война.

Вскоре там же оказался бывший бравый капитан, а ныне рядовой солдат Бестужев Александр. Но видеться с Петрушей ему удаётся очень редко.

В сибирской тюрьме, вместе с несколькими десятками товарищей, остаются двое Бестужевых, Николай и Михаил.

Царь разрешил снять с заключённых цепи: всё равно бежать некуда. Николай и Михаил Бестужевы свои цепи разломали, добыли у начальства кой-какой инструмент и сделали особые колечки — для всех друзей и знакомых. «Бестужевские кольца» — память о каторге. Многие мечтали их получить, и ловкие купцы даже начали продавать поддельные колечки.

Тогда же Михаил Бестужев начал делать отличные башмаки. А Николай — часы. Потом Михаилу приносят золото, серебро, и он мастерит чудесные украшения. Николай же изготавливает бинокли, подзорные трубы и особые, точнейшие, хронометры для кораблей. Во время этой работы ему кажется, будто море где-то рядом, а не за семь тысяч вёрст.

Братья словно соревнуются всем на удивление: ай да господа — какие умелые у них руки! И уж по Сибири пошло: бестужевская печка, бестужевка-сидейка. По горным узким забайкальским дорогам четырёхколёсному экипажу невозможно проехать: то ли дело — двухколёсная «сидейка», придуманная Михаилом Бестужевым, на которой вскоре вся Сибирь начнёт ездить…

Бестужевы-столяры, Бестужевы-портные, кузнецы, учителя, Бестужевы-ученики (у товарищей по каторге учатся языкам: испанскому, итальянскому, польскому, латинскому), Бестужевы — писатели, поэты.

— Сколько разных дел знаете? — спрашивают братьев сибиряки.

— Любому можно выучиться, — отвечают Бестужевы. Но главное дело Николая Бестужева — рисовать. Он — художник. Тут с ним никто не может сравниться. В книгах, газетах о декабристах ни слова не говорится: царь велел их забыть. Но Николай Бестужев рисует портреты — один за другим, всех товарищей, чтобы когда-нибудь внуки и правнуки могли увидеть их лица, вспомнить. Рисует брата Михаила, рисует самого себя; по памяти рисует лицо погибшего друга Рылеева.