Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Граф Панин, товарищ Дашкова, женился на дочери сенатора графа Тизенгаузена. Княгиня Ливен, говорят, отложила свой отъезд в чужие края до половины мая.

Вчера было у нас собрание в Обществе поощрения искусств. Между прочим избирали троих в директоры вместо выбывших, и я чуть не попал, но отделался. Завтра, говорят, мне 52 года, ибо 25-е число; но если верить тетушке, то 27-го, а по батюшкиной записке – 29-го, стало, не много бы я выиграл; лучше завтра отделаться.

Константин. С.-Петербург, 27 декабря 1834 года

Вчера, кончив доклад свой у князя, поехал я в Невский, где только что началось отпевание. Государь, императрица, наследник и Михаил Павлович изволили быть на похоронах, весь дипломатический корпус, весь двор и множество знати также приехали отдать свой последний долг почтенной старушке. Князь Петр Михайлович был очень тронут и трогателен. Видно, что ему ее душевно жаль.

Тело поставлено покуда в погреб, до приезда Репнина, которому одному известна воля покойницы, где ее положить. Мне кажется, что я угадывал ее желание быть в Донском монастыре, возле отца.

Смотря на это тело, вспомнил о Воронцове, о всех, там бывших. Из стариков один князь Дмитрий Иванович [Лобанов-Ростовский] остался, а кто тогда молоды были и почти детьми, и те теперь уже состарились.

Княгиня Софья больна, не была на погребении. Дурнова очень плакала, да и у меня, глядя на нее, навернулись слезы на глазах. Провожая тело до погреба в одном мундире, я перезяб, так что, приехав домой, должен был выпить рюмку водки. Царство небесное старушке, которая всегда ко мне очень была добра и ласкова. Прошлого года, я помню, ежеминутно ожидали ее кончины, – она оправилась; а теперь, когда ей стало гораздо лучше, в несколько часов отправилась. Тогда был я в Орденской думе во дворце; вдруг прибежал за мною и Васильчиковым, Дмитрием Васильевичем, придворный лакей – звать к княгине. Мы нашли ее очень плохою и засвидетельствовали ее духовную. Год ровно после того жила.

Константин. С.-Петербург, 29 декабря 1834 года

Дом Молво здесь объявил себя несостоятельным, миллиона на четыре. Тут братья Крамеры сидели в 350 тысяч, Пономарев также, Штиглиц в 250 тысяч и многие другие, из коих некоторые совершенно разорились. Отца Молво я знал, был человек хороший, он умер. Впрочем, давно уже говорят, что дела этого дома плохо идут. У него был большой завод сахарный.

Константин. С.-Петербург, 31 декабря 1834 года

И я незнаком был с Шереметевым [Сергеем Васильевичем, директором Странноприимного дома], но искренне о нем сожалею. Он был не стар и оставляет большое семейство без состояния. Если он чувствовал свою смерть, то насколько тяжелая была для него минута разлуки со своими, для коих он уже здесь ничего сделать не мог. Там будет за них молиться, и Бог не оставит осиротевших. У кого семейство обеспечено, тому легко умирать. Это настоящее наше успокоение и наша цель, но горько оставлять после себя нужду, бедность. Его смерть меня истинно опечалила. Дай Бог ему царство небесное, и да призрит Всемогущий семью его!

Иллюстрации

Герцог Александр Фридрих Карл Вюртембергский

Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков

Митрополит Филарет

(Василий Михайлович Дроздов)

Граф Николай Сергеевич Мордвинов

Граф Алексей Андреевич Аракчеев

Граф Юлий Помпеевич Литта

Графиня Екатерина Васильевна Литта

Князь Борис Антонович Четвертинский

Княгиня Надежда Федоровна Четвертинская

Граф Петр Александрович Толстой

Князь  Алексей Алексеевич Долгоруков

Иван Николаевич Римский-Корсаков

Графиня Мария Алексеевна Орлова-Денисова

Иван Александрович Нарышкин

Петр Христофорович Обольянинов

Наталия Кирилловна Загряжская

Княгина Мария Васильевна Кочубей

Княгиня Зинаида Александровна Волконская

Александр Николаевич Оленин

Петр Андреевич Вяземский

Княгиня Екатерина Алексеевна Долгорукова

Василий Федорович Малиновский