Братья Дуровы

Яркий свет слепил глаза. Гремел оркестр, оглушительно бил ба¬

рабан, звенели медные тарелки. Из конюшен исходил какой-то осо¬

бенный теплый терпкий запах.

Началось томительное ожидание представления. Но вот послы¬

шалось громкое, как пистолетные выстрелы, щелканье бича, топот

копыт, веселый приказ: «Алле!» На манеже, подобно сказочному

видению, показалась прелестная наездница.

И в этот миг над бабушкиным ухом раздался требовательный го¬

лос:

—       Ваши билеты?

—       Опять? Я уже отдала... там внизу...

Человек в шитой золотыми галунами униформе ответил:

—       Вольно было отдавать! Ному дали, тот сюда и сядет...

Старушка всплеснула руками. Денег на покупку новых билетов

не было, а человек с галунами был неумолим.

Как в тумане спускались мальчики с лестницы. Ничего нет горше

обманутого ожидания! Пистолетное щелканье бича, веселая музыка

галопа, ослепительные огни манежа, блеск свисающих трапеций —

все это казалось волшебным сном. Сном, который никогда не за¬

быть...

Оставалось утешаться общедоступным зрелищем балаганов. На

масленицу в Москве они открывались во множестве.

Москва семидесятых годов прошлого века... Даже центральная

Тверская улица еще не может похвалиться благоустройством. Ка¬

менные дома в окружении деревянных строений выглядят случай¬

ными пришельцами. На перекрестках торчат полосатые будки с на¬

званиями полицейских частей города: «Тверская», «Сущевская»,

«Мясницкая». А сами будочники, вооруженные алебардами, одеты

в серые мундиры с фалдами и девятью медными пуговицами на

груди.

Вечером в городе мерцали громоздкие фонари-плошки с коптя¬

щими фитилями, опущенными в конопляное масло. Заправляли и

зажигали их пожарные, тоже в серых мундирах, с колпаками на го¬

лове.

Булыжная мостовая доставляет жестокие испытания любителям

быстрой езды. Извозчичьи рыдваны называются дрожками потому,

что пассажиры трясутся в них, как в лихорадке. Но люди состоятель¬

ные ездят в щегольских колясках, фаэтонах, каретах, ландо и в дру¬

гих комфортабельных экипажах.

Трактиры славятся хлебосольной русской кухней: кулебяками в

несколько ярусов из мяса, рыбы, дичи, грибов, квасами на любой

вкус. Рестораны завлекают изысканными блюдами: устрицами, до¬

ставляемыми из Остенде, средиземноморскими омарами и лангуста¬

ми, винами из Бордо и Бургундии. Даже обычные завтраки и обеды

обставляются здесь о такой пышностью, что походят на священно¬

действие.

Можно подкрепиться и на улице. «Сбитень! Горячий сбитень!»—

разносчики с дымящимся самоваром на лотке ловко снуют в толпе и

чуть не на ходу наливают в чашки свой напиток из меда или патоки,

разбавленный кипятком с пряностями. «Сбитень горячий пьет

подьячий! Сбитень-сбитенек пьет щеголек!»—приговаривают расто¬

ропные продавцы, им вторят другие: «А вот кому калачи с пылу-

жару... Бублики, пряники!»

Есть в Москве диковинный уголок. Это Девичье поле — царство

веселья. Кадеты Первой московской военной гимназии Владимир и

Анатолий Дуровы нею масленичную неделю не посещали занятий.

Вместо того чтобы идти в гимназию, они отправлялись на Девичье

поле.

Уже на широкой Пречистенке чувствовалось особое, праздничное

настроение. По улице мчались лихие тройки со звонкими бубенцами

и о щегольской упряжью, пароконные сани, покрытые коврами,

простецкие розвальни, запряя^енные невзрачной сивкой или булан¬

кой, но разукрашенные цветистыми лентами.

За аллеями старых лип Садовой улицы начинались владенья са¬

мого царства веселья. Девичье поле, обычно пустынное, вдруг пред¬

ставало сплошь застроенным дощатыми балаганами, зверинцами,

каруселями, крутыми горками для катания, тут же размещались

трактиры, харчевни, чайные «с подачей горячительных напитков» и

прочие закусочные и питейные заведения.

Нестройная музыка оркестров, дудки, рожки, сопелки, звонкие

голоса сбитенщиков, продавцов яблок, пирожков и разных сластей,

смех и говор толпы, ржанье лошадей — все сливалось в оглушитель¬

ный, непрекращающийся гомон. Всякий становился здесь участником

развлечения: вскакивал на коня карусели, возносился ввысь в рас¬

писной лодочке качелей, разглядывал семь чудес света в глазке

черного ящика панорамы и, конечно, заливался смехом от шуток и

прибауток балаганного деда-зазывалы.

У братьев разбегались глаза. Необыкновенное обступало со всех

сторон. На пестро размалеванных афишах одного балагана гигант¬

ский удав сжимал в страшном объятии светлорусую красотку,

негры-людоеды поджаривали на костре европейца в клетчатых брю¬

ках с пробковым шлемом на голове. Рядом Еруслан-богатырь пора¬

жал мечом несметное число врагов.

Аляповатая вывеска другого балагана извещала, что здесь: