Братья Дуровы

Публика потешается, как забавно животные и птицы изображают героев крыловских басен. Однако басням придан злободневный смысл. Уверенной поступью шагает по арене величавый слон, на нем надпись: «Пушкин», а позади него тявкает жалкая моська-«футурист».

Клоун перефразирует другую басню Крылова; ее многозначительно «играли» беззаботные птицы и унылые барсуки:

Был дом, где под окном
И чиж и соловей сидели и пели.
Но еще был дом,
Где за решеткой за окном
Редакторы сидели,
Но они не пели…

Чего только не выделывают ученые звери, зверушки, птицы! За школьные парты усаживаются морской лев, теленок, осел, свиньи, пеликан и собака Запятайка, лучшая ученица дуровской школы.

Слон у классной доски решает задачу: «Сколько будет три плюс четыре?» Хоботом он рисует на доске шесть палочек. Запятайка замечает ошибку и сообщает о ней лаем. Слон добавляет две палочки. Экий тупица! Морской лев стирает ластом лишнюю палочку.

Умная Запятайка не только отлично «решает» арифметические задачи, но «сведуща» также в географии, показывает лапой каждую из пяти частей света.

Слон — неважный математик, зато старательный парикмахер. Тряпкой он убирает пыль со стола и окон, струей воздуха из хобота сдувает со стены огромного бутафорского клопа. Затем раздувает горн, из которого сыплются искры бенгальского огня, крутит точило, точит бритву, взбивает в ведре мыльную пену.

Карлик Ванька-встанька, постоянный ассистент Дурова, приходит «побриться». Слон опускает малярную кисть в ведро с пеной, мылит голову «клиенту». Лишнюю пену собирает хоботом и отправляет себе в рот. Начинает брить. Ванька-встанька визжит, пытается вскочить, но настойчивый парикмахер выполняет свои обязанности до конца, хватает его хоботом и усаживает в кресло. Только когда клиент догадывается расплатиться сахаром, ему удается удрать от слона-парикмахера.

Восторг зрителей вызывает неуклюжий дикобраз, который становится ловким танцором, кружится в вальсе, стреляет из пушки. Даже крысы разыгрывают целую пантомиму на корабле: поднимают флаг, таскают тюки с грузом, вертят рулевое колесо и во время бури бросаются к спасательным шлюпкам.

Морские львы, которых Дуров привез из-за границы, — новинка в русском цирке. Своей сообразительностью, послушанием, ловкостью они поражают и радуют самого дрессировщика. Морской лев Лео замечательно балансирует на кончике носа мяч, стреляет из пистолета, без чьей-либо помощи впрягается в тележку и увозит ее с арены. Он как будто даже понимает человеческую речь. На вопрос Дурова «где рыба?» Лео довольно урчит и шлепает себя ластом по животу.

Морские львы вместе с другими зверями выступают в музыкальном ансамбле. Во время концерта Лео бьет в барабан, его подруга морская львица Пицци нажимает на автомобильный гудок, слон Бэби крутит ручку шарманки, осел играет на пианино, пеликан на цитре. Концерт друзей так нравится морскому льву Ваське, что он усиленно аплодирует ластами.

Вряд ли зрители вникают, почему четвероногие и крылатые воспитанники Дурова доставляют им такую огромную радость. Ведь нередко и другие клоуны выходят с дрессированными животными, те тоже разыгрывают разные шутливые сцены, однако не оставляют подобного чувства легкости и веселости.

Дуровские же питомцы как будто выполняют свои обязанности не по принуждению, а по доброй воле, охотно, для собственного удовольствия, они словно сами забавляются в сценах, в которых играют человеческие роли.

Гуманные приемы дрессировки Владимира Дурова приносят свои плоды и наглядно убеждают в верности избранного им метода. Слон, морские львы, обезьяны и многие другие животные — постоянные участники его представлений. Число четвероногих и крылатых артистов в труппе так велико, что в гастрольных поездках для их перевозки требуется четыре вагона.

Слава талантливого клоуна-дрессировщика неуклонно растет, но, не затмевает немеркнущую славу его как сатирика. И, несомненно, именно в обличительной силе выступлений Владимира Дурова — первопричина всенародного его призвания.

Искусство смеха

Смех, господа, такой же исключительный дар и отличительный признак разумного существа, как речь.

А. Дуров

Такой лекции в Политехническом музее в Москве еще не бывало. Амфитеатр в большой аудитории заполняет не обычная публика. Не студенческая молодежь, а те, кто посещает премьеры в театрах, вернисажи выставок модных художников, громкие процессы в залах суда.

И что совсем неожиданно — раскаты неудержимого хохота часто оглашают стены аудитории. Иногда смеется и сам лектор, стоящий на кафедре. Удивляться тому не приходится: он читает лекцию, посвященную теории смеха.