Братья и сестры в Реестре (СИ)

Он вернулся плюс-минус через двенадцать часов. Технически, конечно, не вернулся — Олег Каспер жил совершенно в другом доме, — а вот по факту дело обстояло именно так.

Было без четверти полночь.

Методично поднялся на пятый этаж, опять не обратив никакого внимания на лифт. На секунду замер и нажал на кнопку звонка:

Дверь олеговой квартиры открылась. Перед гостем стояла Алина Наговицына, замотанная в простыню. Она пошатывалась и выглядела как оживший мертвец — от потрескавшихся серых губ, до глаз, которые смотрели из чёрных колодцев.

Он оценивающе оглядел женщину. Едва заметно нахмурился. А потом сказал бесцветным голосом, в котором были слышны отзвуки волчьей стаи, которая в полнолуние воет на луну:

— Вот, значит, как. Всё-таки догадалась. А главное — успела. Что ж. У твоего брата очень хорошая сестра. Доброй ночи. Но вот что я хочу сказать: ты перехитрила, но не выиграла. И теперь знаешь, что надо делать.

Он ушёл, но на подъездной площадке буквально на несколько секунд соткалась иллюзия: высокая башня, похожая на позеленевший череп и крохотная фигурка в чёрном, которая сначала взгромоздилась по ржавой лестнице, потом проникла в оконный проём, затем перепрыгнула через разлом в полу и наконец беззвучно упала в чёрный бездонный квадрат, предварительно ударившись о край подбородком.

***

Был поздний вечер, и полумрак лизал синими тенями главную комнату бабушкиной, а теперь олеговой квартиры. Причудливыми тенями извивались классики в книжном шкафу во всю стену — корешок корешка золочёнее, багровее и весомее.

Пахло апельсинами и мятными конфетами — любимыми лакомствами Алины, запас которых Олег обязательно держал дома.

Он задумчиво листал медиаграмму на голопланшете и думал, почему человек всегда наполовину торчит из реальности? Хороший — верхней половиной, плохой — нижней, то есть задницей и мудями. Да, бывают люди, полностью погружённые в реальность, но мы ведь не хотим такими стать, потому что люди эти — сумасшедшие.

Олег листал медиаграмму, постепенно клюя носом. Там повествовалось о том, что сенаторы от демпартии США призывают отменить в армии нормы физической подготовки, потому что могут пострадать карьеры женщин, трансгендеров, бодипозитивцев и чадосластцев, которые не отличаются отменным здоровьем.

Сколько ж там набралось гендеров, подумал Олег. Наверное, уже миллион. Белое коренное население в шоке и протестует, кричала медиаграмма. Коренное население? Это индейцы что ли? Какие ж они белые?

Олегу почему-то вспомнился древний советский министр иностранных дел, Громыко что ли? Его в США прозвали «Мистер Нет», потому что он ему было плевать на политес. Этот дядька постоянно и решительно отказывался от невыгодных предложений иностранных дипломатов. Олег в полусне вдруг заинтересовался: а что он, то есть Громыко, такой решительный и принципиальный, сказал старухе с косой, когда она постучалась в дверь? Привычное «нет», и она ему не поверила? Или в кои-то веки решил для разнообразия согласиться с предложением, от которого нельзя отказаться?

Олег уже совсем клевал носом, когда брякнул дверной звонок.

Кто это?

Он пошлёпал открывать. Оказалось, Алина.

Боже, как он рад её видеть! Сестра, как всегда стремительная, бросилась на него, излучая вечный аромат духов — Jo Malone “Wood Sage & Sea Salt”. Аромат ему нравился, потому что его любила Алина. Так было всегда и во всём.

Она оглядела его и поцеловала в щеку:

— Близбрат! Как же я соскучилась! У тебя всё хорошо?

— Вроде бы. Пока ни один из тараканов в моей голове не жаловался. И ни один не подал заявление на грин-карту.

— Шутник-самоучка! Ты не голоден? Что-то ты похудел!

Он засмеялся и потянулся к Алине губами, чтобы поцеловать в щёку, и похолодел: она была бледна, лицо осунулось, под глазами залегли тени, а в самих глазах за напускным весельем плескалось то ли безумие, то ли отчаянная решимость.

— Что стряслось?

— Потом. Сейчас мы будем есть и болтать, валяться и веселиться.

И пронеслась мимо него на кухню вихрем — с пиццей подмышкой.

Они смотрели дурацких комедиантов из стендап-шоу и смеялись: Олег, осторожно, косясь на сестру; Алина — нервно и чересчур громко.

Они ели пиццу, принесённую Алиной, и лица их вымазались в томатном соусе. Они стали похожи на клоунов. На парочку клоунов. На парочку слегка кровавых клоунов. Один с чуточку женственным красивым лицом, другая с точно таким же — но немного, по-подростковому, юношеским, по-мужскому чуть угловатым. Одинаковые разнополые лица под тридцать.

— Мне почему-то кажется, что они — самые несчастные люди на свете, — неожиданно для самого себя произнёс Олег и указал на очередного комедианта в ноутбуке, — Стендаперы. Они так глубоко в себе копаются, чтобы сочинять свои выступления, что наверное уже выкопали себя до донышка — как котлован. Только обычный котлован нужен, чтобы что-то построить… А что строить на этих людях? Они же сами себя выкопали до дна…

Алина повернулась к Олегу. Они лежали перед ноутбуком на животе и локтях.