Братья Карамазовы том 2 (продолжение)

Ваши взаимоотношения тоже не крепки, у вас все построено на его страсти, и она скоро пройдет, и вы будете так же несчастны как я сейчас, – парировала Екатерина Ивановна.

Нет все не так, он служит очень серьезному делу, он идейный человек я же вам говорю, но вы в силу своей необразованности допустить этого не можете.

Убийство царя?

А это уж простите дамочка, не вашего ума дела. Забудьте навсегда про это и никому не говорите, а то ваш ребенок останется сиротой. J'ai bien compris? Я понятно сказала, – и тут же перевела вспомнив, что ее собеседница по-французски не понимает.

Вы мне угрожаете?

Нет, просто предостерегаю.

Мне до этого нет дела, мне мой муж надобен.

Да с чего вы взяли что он ваш муж? Сходили в церковь обряд совершили и все муж что ли? Ни он ни я, в Бога не веруем и все ваше венчание полная profanation –профанация.

Он больной человек, ему необходимо лечиться.

И чем же?

У него белая горячка, он два раза лежал в психиатрической больнице. Возможно, он не отдаёт отсчета своим действиям. За ним уход необходим.

А может вы все это наговариваете, но мы понаблюдаем за ним. И запомните к вам он больше не вернется как бы там не было.

Почему вы так уверены?

Потому что он никогда вас не любил. Да думал, что полюбит, но не вышло. Бывает. А жил с вами из чувства благодарности. Вы видимо не можете ему дать того, чего он получает от меня. И ребенок родился у вас не от любви, а потому что вы его захотели, а он исполнил ваше желание надеясь через него полюбить вас, но не сложилось, потому он к нему и холоден остался. Не нужен он ему.

Катерина Ивановна едва сдерживала слезы, встала со стула и подошла к окну. На улице стояла тишина, лишь изредка падал снег.

А знаете, я вам не верю. Он обязательно вернется к нам с Родей, как только поймет всю лживость вашего учения, которое вы проповедуете и страсть его утихнет к вам. А я буду ждать и всегда: днем или ночью приму его и никаких обид с моей стороны не будет. Сколько потребуется, столько и буду ожидать и жить этим буду. Погодите наступит мой день, я больше, чем уверена.

Какая же вы непонятливая. Не вернется он к вам никогда, можете вечно ждать его, только напрасно. Вы богатая женщина, найдите себе другого им и утешитесь.

Не надо мне другого, я его люблю. Мне он нужен.

Тогда до конца жизни будете страдать.

Ну и пусть, но надежду не потеряю. Я еще раз прошу вас отступитесь от него.

Да я его и не держу, он сам выбрал этот путь и не сойдет с него, даже если б я его прогнала, только я не сделаю этого потому что у нас дело есть, и он уже учувствует в нем. Как у вас все довольно просто: ушел, пришел. Нет, все гораздо серьезней чем вы думаете. Если, он взялся за это дело то не отступит, потому что выхода из этого нет. Так что прощайте, думаю я все вам объяснила, – Перовская встал и пошла к выходу.

Я все равно его вытащу из вашего дела, и он вернется ко мне! – Сказал Катерина Ивановна.

Только попробуйте нам мешать – месть будет быстрая и жестокая, – сказала Перовская, открывая дверь комнаты.

ЗАКАТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II

Выстрел заграницей

Первой поездкой после принятия Высочайшего манифеста была Варшава. В начале мая из Москвы через Брест-Литовск его поезд прибыл на La Gare de Varsovie. В сопровождении министра статс-секретарь Царства Польского Туркул, умерший по дороге, и министр иностранных дел князь А. М. Горчаков. Так же в Варшаву прибыли высокопоставленные лица: Великая Княгиня Ольга Николаевна с супругом, наследным принцем виртембергским и великий герцог саксен-веймарский. Так же приехали приветствовать Его Величество от имени короля прусского –генерал-адъютант граф Гребен и от императора австрийского – фельдмаршал-лейтенант князь Лихтенштейн. На известительную грамоту о воцарении: от королевы великобританской – лорд Грей и от короля бельгийцев – князь де Линь. Так же съехались в большом количестве из Царства Польского губернские и уездные предводители дворянства, дворяне-помещики, придворные, кавалерственные и знатные дамы. Одиннадцатого мая при дворянских предводителях, сенаторов и высшего католического духовенства. Александр II в здании Сейма произнес на французском языке знаменательную речь: