Братья Львиное Сердце

– У тебя, старик, две лошади! А ведь никто в Долине Терновника не смеет держать больше одной. И ты это знаешь! Мы пошлём сюда нынче вечером человека с другого берега. Он возьмёт вот эту, с белой звёздочкой на лбу, её ты отдашь Тенгилю.

– Но это лошадь мальчика! – сказал Маттиас.

– Ну и что! Теперь она всё равно принадлежит Тенгилю.

Да, так он сказал, этот солдат. И я заплакал. Ведь как раз нынче вечером мы с Юнатаном должны были уйти из Долины Терновника. Наш длинный подземный ход был готов. И как нам увести с собой Грима и Фьялара? Ведь им не вползти в какой-то там подземный ход. Ну и скотина же я, что не понимал этого раньше, того, что нам придётся оставить наших лошадей у Маттиаса. Что за напасть! Как назло, всё складывается против нас! Фьялар достанется Тенгилю! Как только сердце моё не разорвалось, когда я услыхал эти слова!

Тот, с бородавкой на лбу, выудил из кармана маленькую деревянную дощечку и сунул её прямо в нос Маттиасу.

– Здесь, – сказал он. – Здесь ты должен поставить свой родовой знак[3].

– А зачем мне это?

– Затем, что это означает: ты, мол, с радостью отдаёшь свою лошадь Тенгилю.

– Никакой такой радости я не испытываю! – ответил Маттиас.

Но тут к нему подошёл солдат с обнажённым мечом.

– Ты это, конечно, сделаешь, – сказал он. – Ты испытываешь огромную радость, и здесь ты поставишь свой родовой знак! И отдашь эту дощечку тому, кто переправится через реку из Карманьяки и заберёт лошадь. Потому как Тенгилю нужно доказательство того, что ты отдаёшь лошадь добровольно. Понятно тебе, старик?! – Он так сильно толкнул Маттиаса, что тот чуть не упал навзничь.

Что было Маттиасу делать?

Он поставил свой родовой знак, и солдаты тут же исчезли, чтобы продолжить поиск Юнатана, но уже в другой стороне.

Это был наш последний вечер у Маттиаса. В последний раз сидели мы за его столом, и в последний раз угощал он нас своей похлёбкой. Мы были опечалены, все трое. А больше всех я. Я плакал. Из-за Фьялара. И из-за Маттиаса. Ведь он стал почти моим дедушкой, а теперь мне надо было с ним расстаться. Я плакал ещё из-за того, что я такой маленький и трусливый и вообще бессильный – ничего не могу сделать, когда являются такие, как этот солдат, и толкают моего дедушку.

Юнатан сидел молча и думал, и вдруг он пробормотал:

– Эх, если б я знал пароль!

– Какой пароль? – спросил я.

– Когда входишь или выходишь через Большие ворота, надо произнести пароль. Разве ты этого не слышал? – спросил он.

– Слышал, – ответил я. – А вообще-то я и пароль этот знаю. «Вся власть Тенгилю, нашему освободителю!» Я узнал его от Юсси, разве я не говорил об этом?

Юнатан уставился на меня, а потом как захохочет.

– Сухарик, я люблю тебя! – сказал он. – Об этом ты тоже знаешь?

Я не понял, почему он так развеселился, когда я назвал пароль, ведь не собирался же он идти через ворота.

Но, несмотря на все огорчения, я чуточку обрадовался, что смог подбодрить Юнатана хоть такой малостью.

Маттиас вышел в горницу, чтобы прибрать там, а Юнатан поспешил следом за ним. Они тихо говорили там друг с другом. Я слышал не так уж много, только то, что сказал Юнатан:

– Если мне не повезёт и меня схватят, ты, надеюсь, позаботишься о моём брате?

Потом они вернулись ко мне.

– Послушай-ка, Сухарик, – сказал Юнатан. – Я возьму свои вещи и первым отправлюсь в путь. А ты подождёшь здесь, у Маттиаса, пока я не дам знать о себе. Это займёт некоторое время, потому что мне сначала надо кое-что сделать.

Ох как мне всё это не нравилось! Я вообще-то и раньше терпеть не мог ожидания, особенно когда приходилось бояться за Юнатана, а теперь я боялся. Кто его знает, какая опасность поджидает его по другую сторону стены? И что такое он затеял, за что его могут схватить?

– Ты не должен так бояться, Сухарик, – сказал мне Юнатан. – Теперь ты Карл Львиное Сердце, не забывай об этом!

Потом он быстро распрощался со мной и с Маттиасом и залез в свой тайник. И мы увидели, как он исчез, спустившись в подземный ход. Он помахал нам – последнее, что мы увидели, была его рука, которой он нам помахал.

И вот мы остались одни, Маттиас и я.

– Толстый Дудик даже не подозревает, какой крот ползёт под его стеной в эту самую минуту! – воскликнул Маттиас.

– Да, даже страшно подумать, что будет, если он увидит, как этот крот высовывает голову из-под земли, – сказал я. – Тогда он пустит в ход копьё!

Я был опечален и прокрался в конюшню к Фьялару. В последний раз искал я у него утешения. Но он не мог утешить меня, потому что я знал: этот вечер – последний. Я никогда больше его не увижу.

В конюшне был полумрак. Маленькое окошко пропускало не так уж много света, но всё же я увидел, как Фьялар чутко вскинул голову, когда я появился в дверях. Я зашёл к нему в стойло и обнял его за шею. Я хотел, чтобы он понял: в том, что должно случиться, не моя вина.

– Хотя, может, и моя, – сказал я и заплакал. – Останься я в Долине Вишен, Тенгилю никогда бы не видать тебя. Прости! Прости меня, Фьялар! Прости! Но я не мог поступить иначе!