Братья Львиное Сердце

Мы расщепляли дерево ножами, пока не начали кровоточить руки, и плакали. Ведь Урвар тоже чувствовал нашу беспомощность. Но он, быть может, всё-таки верил, что это небезнадёжно. Он тяжело дышал от нетерпения в своей клетке и порой бормотал:

– Скорее! Скорее!

И мы работали так, что все руки у нас были в крови. Мы рубили ножами как безумные, каждую минуту ожидая, что ворота вот-вот отворятся и войдут чёрные гонцы, и тогда настанет конец и Урвару, и нам, и всей Долине Терновника.

Они заберут с собой не только Урвара. Нынче вечером Катле достанутся трое!

Я чувствовал: больше мне не выдержать, мои руки дрожали так, что я едва мог держать нож. И Юнатан кричал от ярости, он был страшно зол на эти перекладины, которые не желали поддаваться, как мы ни надрывались. Он пинал их ногами, он кричал и снова долбил их ножом, и снова пинал, и вот тут-то наконец одна перекладина треснула и сломалась. А потом ещё одна. Но этого было достаточно.

– Ну вот, Урвар, ну вот… – повторял Юнатан.

Но в ответ он услышал лишь тяжёлое дыхание. Тогда он влез в клетку и вытащил оттуда Урвара, который не мог ни стоять, ни идти. Я тоже едва держался на ногах, но всё же, шатаясь, побрёл вперёд, освещая путь фонарём. А Юнатан потащил Урвара к нашей спасительной пещере. Теперь и он устал и тоже задыхался. Да, мы все трое задыхались. Мы дышали, как загнанные звери. Да и ощущали мы себя точно так же, по крайней мере я. Как уж ему, Юнатану, это удалось, не знаю, но он протащил Урвара по всей пещере, затем протиснулся вместе с ним в узкий лаз и каким-то удивительным образом пропихнул Урвара, который был ни жив ни мёртв. И я был почти в таком же состоянии, когда настал мой черёд протискиваться через лаз. Но я так и не успел это сделать. Потому что мы услыхали, как в отдалении заскрежетали ворота, и тут мне показалось, что силы покинули меня. Я не мог даже шевельнуться.

– Быстрее, быстрее, давай фонарь! – задыхаясь, шепнул Юнатан, и я протянул ему фонарь, хотя руки у меня дрожали.

Фонарь нужно было спрятать, малейшего лучика света было достаточно, чтобы выдать нас.

Чёрные гонцы – они были уже в пещере. Там были и люди Тенгиля с фонарями в руках. Сразу стало ужасно светло. Но в нашем отдалённом углу было совсем темно. Юнатан наклонился, схватил меня за руки и втянул обратно в лаз, в тёмную галерею. И там мы лежали, задыхаясь, все трое, и слышали крики:

– Он сбежал! Сбежал!

14

В ту ночь мы провели Урвара через подземелье. Это сделал Юнатан. Он протащил Урвара через преисподнюю, иначе это не назовёшь. Я протащился сам, но еле-еле.

– Он сбежал! Сбежал! – кричали они, а когда всё стихло, мы стали ждать преследователей. Но никто не приходил. Ведь даже воин Тенгиля мог сообразить, что из пещеры Катлы есть лаз, раз мы исчезли! А найти его было не так уж трудно. Но они, эти люди Тенгиля, наверняка были трусливы, они осмеливались нападать на врагов только всей гурьбой, но никто из них не полез бы первым в узкую галерею, где их ожидал неизвестный враг. Нет, они попросту были слишком трусливы, иначе почему бы они позволили нам так легко уйти? Никому никогда не удавалось прежде бежать из пещеры Катлы, и мне было страшно любопытно, как стражники объяснят Тенгилю бегство Урвара.

– Ну, это их забота, – сказал Юнатан, – у нас и своих предостаточно.

Только миновав длинный узкий проход, мы наконец решили остановиться и перевести на миг дыхание. Это было необходимо Урвару. Юнатан дал ему уже прокисшее козье молоко и отсыревший хлеб, и всё-таки Урвар сказал:

– Вкуснее этого я ничего в жизни не ел!

Юнатан долго и тщательно растирал ему ноги, чтобы вернуть их к жизни, и Урвар чуть-чуть приободрился. Хотя идти он всё равно не мог, только ползти.

Он узнал от Юнатана, какими дорогами нам предстояло ехать, а Юнатан спросил его, хочет ли он всё же пробираться дальше этой же ночью.

– Да, да, да, – сказал Урвар. – Если это необходимо, я на коленях поползу домой, в Долину Терновника. Не хочу я спокойно лежать здесь и ждать, пока кровавые псы Тенгиля с воем ринутся на нас в этом пещерном лабиринте.

Мы уже поняли, каков он, этот Урвар. Вовсе не сломленный узник, а мятежник, борец за свободу. Урвар из Долины Терновника! Когда я увидел его глаза, я понял, почему Тенгиль боялся его. Как он ни был слаб, в нём горел какой-то необыкновенный огонь, и только благодаря этому огню он смог пережить нынешнюю адскую ночь. Потому что из всех ночей в мире ни одна не могла быть хуже.

Длинная, как вечность, была эта ночь, полная опасностей. Но когда устаёшь по-настоящему, то уже не в силах думать о чём-либо ещё. Даже о том, что вот-вот могут нагрянуть кровавые псы Тенгиля. Да, ясное дело, я слышал, как они идут, – с воем и лаем, – но я не в силах был бояться. А вообще-то они быстро смолкли. Даже эти кровавые псы не решались углубляться в страшные лабиринты, где мы ползли наугад.