Братья ветра

Звездная Корона, Движение Света, Клятва Корня и Ветвей – каждый заход солнца соответствовал новым церемониям. В холодном сиянии Факела Года, по мере того как весь мир радовался под сетью звезд, голоса зида'я уплывали вверх над рощами ведьминых деревьев, спрятанных в пещерах под Асу'а, а я оплакивал дом, который скоро потеряю. Меня переполняла тревога, и я бродил между дворцом и портом, где стоял на якоре «Крыло Петрела», снова и снова задавая один и тот же вопрос морякам, пока они не попросили меня оставить их в покое.

В последний из девяти священных дней народ моего господина снова собрался, чтобы спеть гимн Саду и Песню Обновления, обращаясь к Джакойе Собирательнице и первой Са'онсере. Мой господин, закончивший все приготовления, наконец присоединился к своему народу в ту ночь, и, как я узнал позднее, зида'я встретили его с облегчением и радостью, ведь многие боялись, что он не сможет участвовать в церемонии. Но я едва держался на ногах во время пения, которое следовало за мной, куда бы я ни направлялся. Я бродил по дворцу, пока не нашел место, куда почти не долетали звуки праздника, и тишину пустых залов нарушало лишь гулкое эхо моих шагов.

Мой господин отыскал меня в Зале Певчих Птиц заметно после полуночи.

– Памон! Вот ты где. – Голос Хакатри был странным, громким и полным веселья, которое показалось мне вымученным. Он слегка прихрамывал, но в остальном никак не выказывал боли, не оставлявшей его ни на мгновение. В руках он держал большую красивую чашу. – Я искал тебя по всему дворцу.

– Почему вы покинули рощу, господин? Вам нехорошо?

– У меня бывали и худшие дни, – сказал он. – Однако я знавал и лучшие времена. – Хакатри рассмеялся.

Мне его смех не понравился.

– Так почему же во время последней ночи, которую можно провести с семьей и друзьями, вы ищете меня, милорд? – Я задал неожиданно резкий вопрос, но моя тоска по всему, что мне предстояло потерять, была слишком сильной, к тому же мой господин успел немного выпить – впервые с того момента, как убил дракона. – Скажите мне, и я постараюсь сделать все, что вы пожелаете.

– Тогда выпей, верный Памон. – Он протянул мне чашу. – Это меньшее из того, что я могу тебе предложить.

Мне совсем не хотелось затуманивать разум вином, но другая часть меня вдруг пожелала опустить занавес опьянения между мной и миром. Я взял у Хакатри чашу и поднес к губам, но остановился из-за странного запаха, который от нее исходил: влажный мох, сильные специи и необычный аромат горячего металла. Мне уже доводилось встречать нечто похожее в роще лорда Эназаши в ту ночь, когда мы украли дерево.

– Напиток немного пахнет как лес ведьминых деревьев, – сказал я.

– Ха! – В голосе моего господина я услышал лихорадку, а не опьянение. – У тебя столь же мудрый нос, как и верное сердце, Памон. Это моя порция кей-т'сай. – Он сделал энергичный жест. – Ну, давай, выпей. Я принес его для тебя.

Его предложение поразило и напугало меня. Пить кей-т'сай, кровь ведьминого дерева, – самая священная часть церемонии Года Ежегодного Танца.

Великий напиток делают из цветов и плодов ведьминого дерева, более редких, чем золото и самоцветы. Он продлевал жизнь и укреплял кровь тех, кто его пил. Все, что с ним связано, являлось тайной для моего народа, но я знал, что кей-т'сай предназначен только для зида'я и запрещен тинукеда'я вроде меня. Насколько я знал, ни один тинукеда'я никогда его не пробовал, и я не хотел становиться первым.

– Я… не могу, милорд. – И я протянул ему чашу обратно. – Возьмите. Этот напиток предназначался для вас и вашего народа, а не для моего. Почему бы вам не выпить его самому?

Он не стал принимать у меня чашу, а отвернулся и сделал несколько неуверенных шагов, глядя на небо, где умирало сияние Факела Года. Тут только я понял, что мой хозяин пьян вовсе не от вина или напитка. Он опьянел от боли, но заставил себя покинуть постель и принять участие в последней ночи Года Ежегодного Танца.

– Почему я не выпил его сам? – спросил Хакатри, продолжая смотреть на небо. – Если бы ты оказался на моем месте, ты бы захотел добавить себе годы страданий? Если мы отыщем лекарство от моей боли на неизведанном западе, у меня будут новые церемонии и я снова смогу выпить кей-т'сай. Но если, как я предполагаю, мы ничего там не найдем, кроме новых разочарований, зачем продлевать разрушенную жизнь? – Наконец он повернулся ко мне. – Но ты, Памон… я не готов смотреть, как ты стареешь рядом, принося свою жизнь мне в жертву. Если ты выпьешь кровь деревьев и станешь сильным, то однажды вернешься сюда после того, как меня не станет, и проживешь еще одну жизнь.