Братья ветра

Джиккийо был слепым, глаза у него затуманились и стали такими же белыми, как кожа. Ко всему прочему, он носил только белое, волосы давно стали совершенно седыми, и его призрачное присутствие вызывало у меня беспокойство. Он говорил тихо, что было только к лучшему для моего страдавшего господина, и я множество раз находил целителя, который что-то напряженно шептал Хакатри, но сразу замолкал, как только я входил в спальню, что также мне не нравилось и очень тревожило.

О чем он мог говорить с моим господином, если замолкал, когда появлялся его слуга?

Возможно, дело было в слепоте, Джиккийо постоянно сопровождала ученица, женщина хикеда'я, заурядной внешности и неопределенного возраста, которая казалась мне такой же странной, как ее господин, Магистр Песни. Она все время молчала, а в те моменты, когда Джиккийо не требовалась помощь, сидела и смотрела в пустоту, и тогда возникало ощущение, что она слепа, как целитель хикеда'я, хотя это не соответствовало действительности. Но иногда – не слишком часто – ее темные глаза обращались на меня, и в такие моменты я с трудом сдерживал дрожь, потому что ее взгляд оставался абсолютно чуждым. Она состояла из плоти и крови, но больше походила на детскую куклу с глазами, нарисованными блестящей краской. Атуке сказала мне, что ученицу звали Омму.

Я рассказываю эту историю так, словно постоянно находился в Асу'а с моим господином, упустив описание поручения, которое выполнил по просьбе Защитника и Са'онсеры.

Во время Луны Соловья, через некоторое время после нашего возвращения в Асу'а, родители Хакатри призвали меня в свои покои. Лорд Ийю'Анигато выглядел смущенным, он стоял у окна и смотрел на воды залива Лэндфол, но леди Амерасу приветствовала меня с неизменной добротой и сама налила чашу вина.

– Садись, оруженосец Памон, – сказала она. – Мы благодарны тебе за то, что ты к нам пришел.

– Спроси у него о нашем сыне, – сказал от окна Ийю'Анигато, который так и не повернулся, чтобы на меня посмотреть. Защитник был высоким, а его спина – прямой, однако сейчас он держался за подоконник, чтобы не упасть. – Спроси.

– Прошу прощения, милорд и миледи, – сказал я, – но вы наверняка получаете подробные отчеты. Что может добавить простой слуга о ранах вашего сына или битве с Червем, о которой вам уже дюжину раз рассказал лорд Инелуки?

Амерасу мягко покачала головой.

– Мы не собираемся расспрашивать тебя о Хакатри, верный Памон. Я провела с ним достаточно времени, и в те моменты, когда Хакатри мог говорить, он рассказал мне все, что помнил. Нас тревожат мысли нашего младшего сына. Конечно, мы знаем о клятве Инелуки и о том, что случилось в результате. Но после возвращения Инелуки практически с нами не разговаривает, как и со своей близкой подругой Нидрейю. И мы не можем не спрашивать себя: что еще могло произойти во время вашего судьбоносного путешествия. Почему наш младший сын ведет себя с нами как с чужими? – Она развела руки в стороны в жесте честной беспомощности, и мое сердце устремилось к ней.

Должно быть, леди Амерасу казалось, что она потеряла сразу обоих сыновей.

– Я не стану делать вид, что понимаю лорда Инелуки, – медленно проговорил я. – Но раз уж вопрос задаете вы, с'хью и с'хьюэса, я расскажу что думаю. – Я сделал глубокий вдох. – Лорд Инелуки отягощен своими грехами. Он сожалеет об ужасной клятве с того момента, как ее произнес, но не мог от нее отказаться…

– Не мог? – Ийю'Анигато отвернулся от окна, его красивое строгое лицо стало неузнаваемым от горя и недоумения. – И не отказался. И теперь из-за этого страдает весь клан Дома Ежегодного Танца.

Я никогда не видел, чтобы Защитник выходил из себя, и потерял дар речи.

Амерасу посмотрела на мужа с сочувствием и снова повернулась ко мне.

– Не думай о нас иначе как о родителях, обеспокоенных судьбой своих детей, оруженосец Памон. Мы понимаем, что Инелуки возмущен собой и охвачен стыдом, но мы чувствуем в нем кое-что больше и хуже, угрожающее его поглотить. Тебе что-то известно? Говорил он с тобой об этом?

– Инелуки поглощает ненависть к эрнам, миледи, возможно, дело в этом. Он винит смертных в том, что они подвели его брата и бежали от дракона, когда тот нас атаковал.

– Смертные, – сказал Ийю'Анигато, и в его голосе прозвучали странные нотки безысходности. – Все неизменно сводится к смертным!

Я не понял, что он имел в виду, поэтому промолчал.

– Действительно, складывается ощущение, что Дети Заката оказываются вовлеченными в события всех судьбоносных моментов этой страны, муж мой, – осторожно сказала Амерасу. – Виноваты ли в том сами смертные или причина во внешних событиях, нам только предстоит узнать. Но Утук'ку и хикеда'я уже сделали свой выбор, они считают смертных врагами. И я не вижу в этом ничего хорошего в будущем.

Меня познакомили с мыслями повелителей Асу'а о столь серьезных вопросах, что это не могло не тревожить, но я все еще не понимал, каковы границы нового и странного для меня мира, однако слова Амерасу заставили меня кое-что вспомнить.