Братья ветра

– К такому выводу я пришел в результате своих исследований. – Он указал изуродованной рукой на полки с книгами. – С тех пор как я получил ранение, я прочитал все книги, где говорилось о драконьей крови, переписывался с целителями разных народов. Я много узнал об ужасной боли, которую она вызывает, и связи, возникающей между тем, кто обожжен, и Дорогой Снов.

– Я все еще не понимаю, – признался я. – Как может кровь такого существа, как Черный Червь, походить на ведьмино дерево?

– Потому что они вышли из живого сердца Сада – из Моря Снов.

Пока я сидел, потрясенный последними словами, которые совсем недавно произнесла леди Она, Ксанико снова сел – казалось, на него вдруг накатила усталость.

– Твой собственный народ способен понять это лучше, чем дано мне, – многие даже утверждают, что некоторые представители тинукеда'я родились из потерянного океана. Но даже целители тинукеда'я, поделившиеся со мной знаниями, не нашли способа борьбы с последствиями ожога драконьей кровью, хотя признали, что такая связь существует.

– Связь? – Я был ошеломлен огромным количеством новых понятий даже сильнее, чем отказом Ксанико помочь моему господину.

– Драконов мы привезли с собой, сами о том не зная, а ведьмино дерево являлось основой, на которой мы строили свою жизнь в Саду. – Он снова натянул перчатку на обожженные пальцы. – Я устал от разговоров. Возвращайся в Асу'а, оруженосец. И скажи то, что услышал здесь от меня. Заверь милорда и миледи, что я не лгу и не пытаюсь скрыть от них то, что может облегчить страдания их сына. Я не в силах ничего для него сделать, ведь я не сумел помочь даже самому себе.

Несмотря на то что все у меня внутри дрожало, я поклонился, вежливо попрощался и вышел из покоев Ксанико Изгнанника. Когда я бросил на него последний взгляд, я увидел, что он смотрит на свою раненую руку, словно она ему не принадлежала.

Вечер я провел с леди Оной и леди Шоли, но аудиенция с Ксанико произвела на меня такое ошеломляющее впечатление, что я оказался далеко не лучшим собеседником, даже в столь приятном обществе. Я рассказал им малую часть того, что он мне говорил, но в остальном с трудом поддерживал беседу. Я мог думать только о моем господине, ужасные страдания которого, как я рассчитывал, должны были со временем ослабеть вне зависимости от того, сможет ли Ксанико нам помочь.

Мне предстояло сказать ему, что в Вороньем Гнезде я не нашел для него облегчения и лекарства, которое ему поможет, по всей видимости, нет нигде.

Я рано лег спать, извинившись перед леди, которые были разочарованы, но вели себя с неизменной вежливостью.

Утром я приготовился к отъезду. На сердце у меня лежала тяжесть, я подтягивал в конюшне седельные ремни Ледяной Гривы, когда услышал, как кто-то зовет меня по имени. Я обернулся и увидел Шоли, стоявшую у входа.

Я вымыл руки в ведре и подошел к ней. Ее присутствие немного подняло мой дух, хотя настроение было даже хуже, чем когда мы везли моего господина домой. Шоли стояла в лучах солнечного света, и я вышел из темной конюшни, словно нашел быстрый ручей в засушливых холмах.

– Я слышала, что ты уезжаешь, – сказала она. – И пришла тебя проводить.

– Я бы обязательно зашел попрощаться, – заверил ее я.

– Миледи сегодня неважно себя чувствует. А лорд Ксанико все еще в своей башне. – Она улыбнулась. – Тебе придется проститься только со мной, и вот я здесь.

Я все еще переживал из-за новости, которую должен был доставить своему господину, и мысль о том, что я больше никогда не увижу эту хорошенькую, умную и добрую молодую женщину, лишь усилила мое огорчение.

– Я был рад вас повидать, леди Шоли. И меня утешает, что такие добрые люди, как вы и ваша госпожа, существуют на свете.

– Люди твоего народа.

– Да, принадлежащие к моему народу. В Асу'а тинукеда'я меньше похожи на меня, чем мои господа, если я могу такое сказать и не показаться самодовольным. Странное дело, но я чувствую себя здесь дома и мне трудно уезжать.

– И мне трудно расставаться с тобой, Кес, – сказала она и вытащила из рукава письмо, запечатанное воском. – Миледи просила отдать его тебе. Она также передает пожелания благополучного путешествия. Как и я.

Казалось, она ждала, что я скажу или сделаю что-то еще, но я не смог придумать ничего соответствовавшего случаю, поэтому просто взял письмо и поклонился.

– Прощайте, леди Шоли, – сказал я. – Я всегда буду с радостью вспоминать проведенное в Вороньем Гнезде время, но я должен доставить ответ лорда Ксанико моему господину.

Шоли покраснела и посмотрела на меня, в ее глазах, как мне показалось, появился гнев, словно она собиралась меня в чем-то обвинить или даже проклясть. Однако она быстро взяла себя в руки.

– Ты оказался глупцом, Памон Кес, – сказала она ровным голосом. – Но в том нет твоей вины, и я буду по тебе скучать.

Она повернулась и пошла прочь, оставив меня печально смотреть ей вслед.

Теперь, когда я не смог уговорить лорда Ксанико посетить Асу'а, я не спешил обратно.

Пока я ехал по склону из Вороньего Гнезда, у меня появилась возможность прочитать письмо леди Оны.