Братья витальеры

Наступил тогхедаг - день выплаты денег. Клаус держал в правой руке серебро, которое ему новый олдермен отвесил на scala argenti - весах для взвешивания золота или серебра, - и долго смотрел на свой первый в жизни большой заработок, но он не был рад ему: надо было подумать о Мелле Ибрехте и олдерменах. Это не были ганзейские эстерлинги или другие монеты: цеховое объединение сезонников добилось того, чтобы рыбакам и морякам платили серебром в слитках, которое в любом месте можно было обменять на ходовую монету. Монеты же в иных городах обменивались с большими потерями, потому что денежное обращение тогда было столь же запутанно, как и экономика государств. Сотни правителей в немецкой империи - князья, графы, герцоги и епископы - имели свои собственные денежные системы. Существовали винкеноги (пфенниги), торносы, сцильсы (голландские пфенниги), марки, "чистые" марки (чистого серебра), "вольные" марки (серебро с примесью), померанские, голштинские и мекленбургские пфенниги, золотые византинеры, рейнские гульдены, венецианские гульдены, дукаты и цехины, бюгельсы, богемские гроши, динары и оболусы, эртеги, фердинки, приусы, матумки, капита мартарорум (русские кожаные деньги), балхи (меха как средство платежа), схины (кожаные деньги). Кроме того, средством платежа служили слитки серебра, а при расчетах со шведскими рудокопами применялись аммер (янтарь) и дурстенты (драгоценные камни).

Порядочная груда слитков серебра лежала в стороне. Это было жалованье олдерменов, которое прибрал к рукам фогт Вульфлам. Клаус взглянул туда, и рука его дрогнула так, что он даже уронил кусочек серебра. Герд прошептал:

- Есть с чего начать! Счастье, что нас не постигла беда.

Едва побережье Сконе осталось позади, на корме штральзундской когги, на которой рыбаки направлялись через Балтику к берегам Померании, поднялся шум. Клаус, думая, что это связано с невинно осужденными олдерменами, - а двое из них находились на борту, - поспешил туда. Между штральзундскими и любекскими купцами шел спор по поводу посещения кайзером Любека. Завистливый штральзундец донимал любекцев анекдотами, полными издевок над ними и над кайзером, а те защищали свой магистрат и своего высокого гостя: Штральзундец уверял, будто бы любекские ратсгеры так раболепствовали перед кайзером, что даже просили не величать их "господами", штральзундец же считал обращение "господа" совершенно естественным. "Любекцы потеряли всякое человеческое достоинство!" - заключил он. Кто-то вспомнил о необычайно высоких почестях, оказанных Любеком гостю, о том, что любекцы заложили камнем ворота, через которые проехал на коне император. "Никто из смертных теперь не проедет через эти ворота", - говорили они. Штральзундец, положа руку на сердце, уверял, что ему достаточно понятно: город Любек не только плотно закрыл за кайзером ворота, но и замуровал их, чтобы тот знал, что незачем ему туда возвращаться. Почему же незачем возвращаться? И зачем он, собственно, появлялся? Штральзундцу было известно и это. Кайзер хотел бы руководить Ганзой, кроме того, он хотел примирить с ганзейскими городами имперский город Брауншвейг, выброшенный из Ганзейского союза. Любекцы же не хотели, как всегда хитрили и дурачили его до тех пор, пока он не покинул город, так и не добившись ничего и изрядно раздосадованный. Об олдерменах Клаус ничего не услышал. Он возвратился к своей компании.

ПРАВИТЕЛИ ШТРАЛЬЗУНДА

Звонили городские колокола, глухо гудели большие колокола кирхи Святого Николая. Пасха в этом году выдалась ранняя, и хотя было еще начало марта, погода установилась по-настоящему весенняя. Воздух был терпкий, прозрачный и чистый, и солнце, хотя и не припекало, но светило молодо и свежо. Страстная неделя25 и весна все расцветили яркими тонами. Дома патрициев сияли в лучах солнца. Эркеры26 и фронтоны27 вновь обрели прежние краски, на дверях блестели медные узоры.

Перед кирхой святого Николая толпился народ. Кому не удалось попасть внутрь, хотел, по крайней мере, хоть взглянуть на столпов города бургомистра, ратсгеров, по возможности, и на других знатных господ и, конечно, на архиепископа Роскилльского, которому предстояло служить пасхальную мессу. Ну и на господ юнкеров28, на их короткие камзолы с длинными, свободно спадающими рукавами, на их разукрашенные шляпы, на их разноцветные остроносые, словно птичьи клювы, башмаки.