Братья витальеры

"Санта Женевьева" проходила Грейфсвальдскую бухту. Клаус, свободный от вахты, стоял на бушприте и вглядывался в далекий остров. Серое небо было затянуто облаками, и волны, длинными однообразными валами накатывающиеся на судно, были совершенно такими же серыми, только гребни их иногда посверкивали белой пеной. Черно-белые бакланы стремительно кружили над волнами, то споря в скорости с ветром, то вдруг на минуту замирая в воздухе с неподвижно распростертыми крыльями.

В кубрике сгрудились матросы и тянули припрятанный бренди. Киндербас стоял на карауле у входа, чтобы никто из обитателей кормы не застал их за этим занятием. Молчание Штуве было куплено за пару стаканов. К тому же и на корме выпивали бренди не меньше.

На марсе грот-мачты сидел матрос Бернд Дрёзе, самый сильный человек на борту. Ему ничего не стоило перетащить на себе с борта на борт большую бочку с водой или одному управиться с главной реей. Вахта в этих водах была ответственной: берега острова Рюген стали излюбленным пристанищем пиратов. Чтобы не быть застигнутым врасплох, Старик Хайн даже установил на палубе "думкёне".

Штуве был у руля, и Клаус стоял рядом с ним, внимательно наблюдая, как он справляется с румпелем.

- Они уже напились? - спросил Штуве.

- Не знаю.

Штуве было около сорока; среднего роста, с необыкновенно широкими плечами, причем левое чуть ниже правого. Ровно подстриженная со всех сторон, черная как смоль борода вокруг узкого лица и маленькие темные глазки под нахмуренными бровями очень соответствовали его мрачному угрюмому нраву.

- А я уже стоял на руле, - сказал Клаус.

И он не лгал, ему часто приходилось водить боты по Эльбе. Разумеется, это были небольшие боты, но все же он справлялся и надеялся, что когда-нибудь и ему доверят румпель.

- Cui bono, - сказал корабельный старшина.

Это выражение он применял во всех случаях жизни. Он огрызался "Cui bono?" - "Чего надо?" Когда ему было хорошо, он этими же словами подтверждал свое хорошее настроение. "Cui bono", - говорил он, если хотел сказать: так держать или - все в порядке!

Когда ветер немного утихал и наступали спокойные минуты, какие случаются на море и в штормовую погоду, становилось слышно, как в каюте храпит капитан.

- Этот тоже готов, - пробормотал Штуве, и в его словах прозвучала неподдельная зависть.

Вышел священник, поплевал за борт и возвратился в свою каюту. Вскоре они услышали, как там упала бутылка. Этот звук привлек внимание Штуве.

- Постой на руле, - сказал он, - я скоро вернусь.

Он пошел, и Клаус ухватился за огромный румпель43.

...Сердце его стучало, как молоток. Голова сначала чуть не раскалывалась, но вскоре кровь отхлынула от неё. Расставив ноги, он стоял неподвижно, словно окаменев. Движения его руки слушалось огромное судно; он был рулевым. Юноша взял чуть-чуть к северо-востоку, и тотчас же когга приняла немного в сторону, еще удобнее став к ветру, паруса ее наполнились сильнее, скорость увеличилась. Гордо и весело посматривал Клаус на вздувшиеся паруса. И радость наполняла его: кровь словно пенилась и кипела, и все тело горело, как в огне. Он в море! Он стоит у штурвала! Он несется быстрее ветра! Он - кормчий такого большого корабля! В эти счастливые часы он думал обо всех, кто когда-то был дорог его сердцу и о ком он забывал порой в этом круговороте событий. Теперь они были тут, с ним, они радовались вместе с ним.

Штуве не приходил. Быть может, он уже валялся пьяный в кубрике. А Клаусу это было и на руку: он готов был и день и ночь стоять у руля. Он опять попробовал повернуть румпель, взял еще к северо-востоку, потом прямо на восток и был в восторге, чувствуя, как судно послушно его руке.

Темно-красный шар солнца расплылся в огненное пятно и исчез в сумеречном море, а Клаус все стоял и стоял у руля. Вышел Свен. Он даже опешил, увидев Клауса у руля. Тяжелыми шагами поднялся он по трапу на верхнюю палубу. Клаус почувствовал взгляд его на своем лице, на руках, затем взгляд этот скользнул вперед, потом вверх, на полные ветром паруса. Корабль шел ровно и верным курсом.

- Где олдермен?

- Я его сменил.

- Мог бы подождать, пока его сменю я, - проворчал Свен и взялся за румпель.

Клаус пошел.

- Что, ты бы не прочь вести корабль, а? - крикнул ему вдогонку Свен.

- Еще бы! - с радостью отозвался Клаус, потому что в этом вопросе он услышал и признание.

На носу судна расположились изрядно выпившие матросы и дивились на Берндта Дрёзе, который развлекался, хвастаясь своими мускулами, - скручивал железо толщиной в руку и снова распрямлял его. Потом схватил коренастого матроса, собираясь поднять высоко в воздух. Тот не понял его намерений, испугался, схватил Дрёзе за обе руки. Дрёзе презрительно рассмеялся, набрал полную грудь воздуха и с такой силой рванул его руки, что тот так и шлепнулся на палубу. В этот момент появился Клаус, только что передавший руль Свену. Еще полный радости от того, что он управлял коггой и только что заслужил похвалу рулевого, он крикнул:

- Эй, не с каждым тебе такое удастся!

- С каждым, - ответил Дрёзе.

- Попробуй.

- Подходи, попробую.